Персональный миф. Психология в действии - Вера Авалиани

– Но, может, в этом милом тихом городишке никто не жаловался на изнасилование.

– Так он успел… – разъярился Олег.

– Нет, он только меня бил и шарахнул о мебель и пол. Ты подоспел вовремя. У тебя сработала интуиция.

– Нет, честно, я всё время думал, что вы должны были сделать или сказать, чтобы не бросать Алёшу. Ему же тоже было больно. Ещё как.

– Тогда мне показалось, что парню удалось смириться с моим решением, тем более что в результате ему не пришлось идти на конфликт с отцом. Его он любил больше. Грусть и ностальгия, наверное, были и у него. Но в ретроспективе я вижу, что он любил меня куда меньше, чем Давид. И страсть его не была такой яростной, как у Рамаза. Но моя любовь именно к нему была сильнее всех остальных. Я страдала ужасно. До сих пор я не помню внешних событий жизни длиною в год. Всё было темно и сыро. Хотя за это время была и летняя жара, и весенние цветы. На сердце было тяжело и угрюмо. И длился этот год бесконечно. Об остальном прочтёшь завтра. Иди к Ане. Как вы, помирились?

– Сексом мы не занимались. Она убивается больше меня.

– Скажи ей, что он погиб из-за нашего розыгрыша, из-за лжи, которая казалась «во спасение», а обернулась…

– Вы хотите, чтобы она вас возненавидела?

– Я хочу, чтобы она знала, что он погиб не из-за вашей ссоры, которую услышал. Из-за неё он сбежал «из зоны конфликта», но убил его предполагаемый соперник.

– Вы ничего не скрываете, Карен не был вашим любовником до…

– Нет, не был. Правда.

– А почему? Он же вполне себе симпатичный. И кавказец, как вы любите.

– Внутренне сам всегда чувствуешь, когда в человеке именно по отношению к тебе есть угроза чего-то липкого, мерзкого. Собственно, своей ложью на счёт мужа и хотела предотвратить сцены, подобные сегодняшней. А получилось ещё хуже.

– То есть лучше сразу резать правду-матку.

– Лучше. Я выложила про свой рак будущему мужу в первые минуты знакомства с ним. Которые после этого сообщения должны бы стать и последними. Ладно, прочтёшь об этом завтра. Давай утром поедем давать показания, а потом сразу приступим к чтению.

Утром в полицейском участке им просто дали по листку бумаги и посадили с двух сторон за один стол излагать свою версию событий.

На этот раз полицейский представился.

– Майор Сергей Русаков, – протянул он руку Олегу, как только пара писателей вошла. И, покосившись на Ирину, неловко кивнул. Лицо её было украшено синяком на скуле и разбитой губой.

– Вам, писательница, после написания показаний придётся написать заявление о попытке изнасилования тоже и снять побои и сдать мазок.

– Но он не успел ничего, – заверила Ирина майора.

– Ладно, проехали, – майор вышел из кабинета. Там остался только участковый.

Ирина спросила у него:

– А машину нашли, которой Карен сбил Макара?

– Нашли. Он думал, что самый умный, – сдал её ночью в прокат обратно, а в другом месте взял другую машину. И попросил оформить задним числом, денег дал. А мужик в прокате именно поэтому нам и позвонил. Так что мы стали искать в других пунктах и сразу нашли. Там осталась маленькая вмятина на капоте. Умер Макар от удара головой об столб, к которому отлетел от сильного толчка в спину.

– А что говорит Карен в своё оправдание?

– Просто был нетрезвый и не справился с управлением. Макара, дескать, не узнал. Не хочет отвечать за преднамеренное убийство.

– А вы ему не верите? Может, правда. А потом увидел, что это Макар, и пришёл к вдове порезвиться.

– Исключено. Следы шин показывают целенаправленный разгон от предыдущего фонаря, где он увидел Макара, а сбил и не притормозил у следующего. Так что всё было если не спланированно, то целенаправленно.

Ирина вдруг горько заплакала.

– Не надо было мне врать! Я больше не буду! – всхлипывала она. Участковый и Олег одновременно потянулись к графину с водой. Олег опередил полицейского. И налил воду в два гранёных не очень чистых стакана. Один протянул Ирине, другой выпил сам, глотая с водой комок в горле…

Дома у Ирины оба постарались отвлечься, готовя еду. Решили обойтись бутербродами с сыром и ломтиками огурца. Быстро попили чаю без ничего и приступили к работе.

Оба были голодными, потому что пришлось искать помещение судебно-медицинской экспертизы, чтобы зафиксировать побои.

Завтра им предстояло организовывать похороны. Как владельца дома в этой местности Макара разрешили похоронить на местном кладбище. Потому что Ирина обещала ухаживать за могилой. А хоронить Макара в Москве было не из-за чего: из родных у него – Олег да Аня с малышом. И все они будут тут жить летом. А в Москве до кладбища ехать столько же, сколько лететь до Сочи. Так что сегодня ещё можно поработать, а вот потом завертится кутерьма – поминки, оповещение сотрудников по месту работы Макара и всё в таком же духе.

Олег предложил снова читать в беседке. Его роза облетела, но на том же кусте цвели и пахли другие розы и бутоны.

– Получается, Ванька у нас бутон, – вне логики событий высказался Олег. Отче был корень, я – стебель. А малыш – цветок.

– Невыгодное сравнение. Ведь корень у вас вырвали…

Олег опять чуть не заплакал. Но сдержался и начал читать.

«А через год я поехала в Грузию, встретила Рамаза, ещё через год – Дато.

Природа отомстила мне за мои никому не нужные моральные устои. У меня из-за горя от вынужденных разлук образовалась опухоль в груди. Небольшая. Но её «раздули» в рак.

И обнаружилось это, как пуля на взлёте. Было это после разлуки с Рамазом.

Я собралась поехать с моими сотрудниками на праздничные дни в профилакторий в горах – в «Берёзки». Для курортной карты надо было обойти всех врачей в поликлинике. И я дошла до гинеколога, которая тактично велела мне сходить в онкодиспансер, проверить грудь – там у меня опухоль, возможно, это онкология.

От новости такой я сделалась плаксивой. Я смотрела на деревья, дома и людей через дымку прощания.

Помню эту очередь, в которой я была сорок вторая. Как анекдотично было сидеть среди истерзанных болью и страхом людей и ждать, что ты можешь оказаться одной из них. Но до конца в это не веря. Словно в фильме участвуешь. И так в духоте и раздражении прошли четыре часа!

Потом пожилая врач сказала: рассказывайте. И я вкратце изложила, почему меня отправили к ней. Она что-то писала в истории болезни, потом, даже не взглянув на меня ни разу, не то что не осмотрев, выписала мне бром. Я поняла, что она к тому же ничего не слышит, когда адрес моего места жительства для медкарты мне пришлось орать ей в ухо.

Я вышла с рецептом и не знала – плакать или смеяться. Поэтому получилось что-то среднее. Прождав уйму времени, я получила «диагноз», что здорова, но… не осмотренная врачом!