Игра Первых - Юлия Качалова

– Здравствуйте, мадам Добрэн. Да, мы в городе. Повторите ещё раз название вашего отеля. Через час будем.

* * *

Мадам Добрэн приняла бывших помощников в гостиничном номере.

– Значит, от нас требуется участие в сетевой игре, сутки через трое, – резюмировал Йа. – Оплата еженедельная по факту проведённой работы.

– Может, авансик? – пискнул Ю.

– Аванс не предусмотрен, – отрезала француженка. – Жду вас у себя в номере завтра в полдень.

Несруки откланялись, и мадам Добрэн включила смартфон. «Добро пожаловать в Игру, сетевой партнёр», – выплыло из матовой черноты приветствие талисмана.

* * *

Погружённый в раздумья, Бальдр не заметил моего приближения.

– Что ты делаешь под этим дубом, мой мальчик? Асы собрались на поле, шары кидают, к игрищам поминовения готовятся. А ты почему не со всеми?

– Позже, Локи. Сейчас мне не хочется.

– Ты плохо выглядишь, Бальдр. Что случилось?

– Опять эти сны стали сниться…

– Какие сны?

– Неважно. Локи, ты ведь такой же умный, как папа…

Я хмыкнул. Ну, спасибо, юноша, польстил!

– Вот я и хочу тебя спросить: отчего вы такой неправильный мир устроили?

Уже интересно! Папа, значит, неправильный мир устроил…

– Что же тебя не устраивает, Бальдр?

– Тор вчера похвалялся, что разнёс череп деве-великанше. А знаешь, за что? Ладья его в иле увязла, и всей его силы богатырской не хватило, чтобы с места ладью сдвинуть. А дева мимо проходила и предложила помочь. И когда он с её помощью ладью сдвинул, охватил его гнев, что она смогла сделать то, что величайший из асов не сумел. Тор выхватил молот и разбил ей череп. И теперь всем рассказывает, что очередную великаншу убил. Это нормальный мир?!

Он сидел, я возвышался над ним, надо мной возвышался дуб, а в листве притаилась омела. Я погладил юношу по льняным волосам:

– Тор дурак, и мир ненормальный.

– А дева-великанша? – Бальдр испытующе смотрел на меня. – Она-то ведь была нормальной! Увидела, что кому-то нужна помощь, и помогла! А ей за это молотом по черепу!

– Тор – дурак, исполненный гордыни.

Что ещё я мог ему сказать? Мы все такие же, как Тор. Все, кроме него!

Бальдр кивнул, точно услышал мои невысказанные мысли, и опустил голубые глаза:

– Вот и я не как Тор и не как все. И мне тоже скоро дадут молотом по черепу.

Не зная, чем его утешить, я молча рассматривал затаившуюся в ветвях омелу. А та словно внимательно вслушивалась в наш разговор.

* * *

– Привет, Госпожа!

Фригг с неохотой отвела взгляд от зеркала. В красивых женщинах меня всегда бесила страсть к самолюбованию, однако я отчасти признавал их правоту. На месте зеркала я бы не позволил Фригг от меня отвернуться. Притягивал бы к себе! Слишком хороша была Госпожа!

– Привет, Локи. – Зелёные глаза Фригг вовсе не радовались моему появлению, а словно вопрошали: «Зачем пожаловал, Лукавый?»

– Всё ли благополучно в доме? – поинтересовался я.

Очи Фригг зазеленели ещё сильнее – кажется, мой вопрос её оскорбил.

– Мудростью мужа и моими неусыпными трудами, – гордо ответствовала царица.

Вот ведь самовлюблённая дура!

– С детишками всё в порядке?

Зелень вспыхнула совсем уж нестерпимо! Нет, всё-таки Фригг тупа и прямолинейна, как незаточенное бревно! Хотя и я хорош, детишки-то все уже взрослые мужики!

– Не темни, Локи! Что ты хочешь сказать?

– Бальдр какой-то скучный стал.

– Не замечала!

В этом она вся! Сплошной гонор и ни капли проницательности!

– Ну, тогда я пошёл.

– Локи, ты уже лет двадцать твердишь, что приходишься Хель и отцом, и матерью. Давно хотела спросить: каково тебе было рожать?

Ага, мы уже насмехаемся…

– Давать жизнь – ни с чем не сравнимое ощущение! Я всегда завидовал женщинам, а когда побывал в их шкуре, стал завидовать вдвойне.

Кажется, Фригг купилась.

– Может, всё-таки присядешь?

– Спасибо, Госпожа, спешу – опять на сносях! А ты всё-таки приглядись к Бальдру.

* * *

«Не суйся не в свои дела, когда не просят», – зло клял я самого себя и, тем не менее, обнаружил, что стою возле дуба с омелой. Бальдр сидит на том же месте, точно не вставал, а поодаль в чахлой тени берёзки примостился слепой Хед.

Первенец Одина и Фригг потерял зрение после того, как во время игрищ ему заехали по затылку кожаным шаром, набитым песком. Пущенный богатырской рукой, такой шар не только глаза, душу мог вытряхнуть. Душа у Хеда осталась, а вот зрение целители вернуть ему не смогли. Пока был зрячим, Хед считался отличным воином, даже одним из лучших. А тут стал беспомощным, как слепой котёнок. От отчаяния хотел руки на себя наложить, но Бальдр не отходил от брата ни на шаг. И внушал Хеду, что его воинские навыки никуда не делись и слух при нём остался. Потом братья стали надолго пропадать вдвоём. В потайных местах Бальдр помогал Хеду овладевать слухом, служил добровольной мишенью, в которую слепой бросал копья во время тренировок, пока полностью не освоился со своим новым состоянием. Шумных скопищ молодёжи Хед избегал, зато от Бальдра его было не отклеить. Он мотался за ним повсюду, разве что на свидания с Найной не ходил.

Найну сосватала Фригг. Странной всё-таки была матерью зеленоглазая Госпожа! К своему первенцу вообще никаких чувств не питала, даже когда того постигла слепота, навестила всего-то раз, а может, того меньше. Младшего тоже не замечала. Вся её любовь сосредоточилась на втором сыне.

Решение о женитьбе Бальдра Фригг приняла внезапно и выбрала в невесты Найну, дочь Цепа. И рода Найна хорошего, и воспитания, да только сама – никакая! А что в Бальдра влюблена, так в него все девицы влюблены, эка новость! Но любая великанша, не говоря уже о женщинах асов, обладает собственным лицом. Найна же похожа на зеркало: отражает другого, а сама остаётся невидимкой. Умна Фригг, ничего не скажешь! Телом, значит, будет Бальдр при Найне, а душой останется с матерью. Ибо как этой простушке, душе-невидимке, с Госпожой сравниться! Умна… Только дура! Всё просчитала, а того, что перед глазами, не видит. А перед глазами – Бальдр под дубом уронил голову на колени (почему-то он здесь, а не в невестиных объятиях), и незрячий Хед маячит в чахлой тени березки.

– Привет, Бальдр.

Юноша с трудом оторвал лицо от колен, скользнул по мне мутным взором, и я опешил. Да он пьян! Это Бальдр-то, который ни единого рога на праздниках не осушал! Икнув, Бальдр снова уронил голову. Я склонился и сжал в ладонях его виски. К этому приёму из колдовского арсенала великанши Анбоды я прибегал лишь в исключительных случаях – зрелище пьяного Бальдра определённо относилось к таким! Через меня прошла струя хмеля, чужого, а потому отвратительного.