Убийство по Шекспиру - Лариса Соболева

— Вас как зовут?

— Яна. Я смотрю все ваши спектакли… — и наклонила голову, читая надпись Башмаковой. — И папа вас любит, и мама… Я была на последнем спектакле «Коварство и любовь». Классно играли! Я обрыдалась.

На мгновение авторучка замерла в руке Нонны, затем продолжила выводить неразборчивые закорючки. Собственно, Яна сама не знала, зачем вынуждала актрису на разговор, от скуки, наверное:

— Какой у вас изящный почерк! А я пишу ужасно, меня все ругают. Спасибо. «Очаровательной Яночке с пожеланиями счастья и любви. Актриса Нонна Башмакова». Обязательно покажу дома, — и, вместо того чтобы с трофеем уйти прочь, присела на скамью. — А когда снова будете играть «Коварство и любовь»? Я хочу еще сходить.

После шквала похвал заискрившиеся счастьем глаза Нонны потускнели, между бровями обозначились страдальческие складки.

— Боюсь, вы видели последний спектакль, — ответила она.

— Какая жалость. А почему? — расстроилась Яна, играя не хуже профессиональной артистки. Но говорят, в жизни играть умеет каждый. Неожиданно ахнула, прикрыла ладошкой рот, вытаращила глазки. — Неужели это правда? Я подумала, что лгут, как всегда сплетни распускают про театр…

— Какие сплетни? — насторожилась Нонна.

— Вчера мне знакомая говорит: «Представляешь, двоих артистов отравили прямо на спектакле». Я сначала подумала, что отравили вас…

— Меня? — испуганно встрепенулась Нонна. — Почему меня?!

— Ну как же! Вы такая замечательная артистка! Я подумала, что ваша соперница — ведь в театре полно завистниц — подсыпала вам яда, чтобы играть все ваши роли.

— Нет, — поежилась Нонна, — меня, к счастью, не отравили.

— Ну так вот. А когда узнала, на каком спектакле это случилось, успокоилась, что не вас… ну и посмеялась… немного. Я ей говорю: «Ты что! Я видела спектакль собственными глазами. Там все остались живы»! Так никого не отравили, никого?

— Не совсем так… — замялась Нонна. — В общем, двое актеров погибли на спектакле. Ушаков Виталий и Ушакова Елена.

— Что вы говорите! — схватилась Яна за щеку ладонью и довольно правдиво изобразила на лице потрясение. — А я не догадалась… когда смотрела.

— Мы тоже не сразу догадались, — чуть не прослезилась Нонна.

— Значит, я никогда их больше не увижу? А я их обожала. Теперь они останутся только в памяти?

— Память, к сожалению, стирается временем… и ничего не остается.

Нонна странно замерла, глядя в одну точку, забыв о Яне. Девушка старательно пыталась угадать, о чем она думает, так быстро унесясь куда-то далеко. Неужели ее поразила собственная фраза о памяти? В сущности, актеры этого города никому не известны, уйдут со сцены и о них забудут очень скоро. О них не напишут книг, не назовут их именем улицу или площадь, они просто исчезнут… Наверняка Нонна думала об этом, так показалось Яне. Несчастный вид Башмаковой был достоин жалости, но Яну отвлек Швец, выруливший из подъезда общежития.

— Смотрите, это же ваш артист идет.

— В этом районе много живет… — и Нонна осеклась, так как увидела Юлиана Швеца. Схватив девушку за пальто, скороговоркой попросила: — Яна, станьте сюда, загородите меня, пожалуйста…

Девушка послушно встала со скамейки и закрыла собой Башмакову. Юлиан прошел скорым шагом метрах в двадцати от них, не глядя по сторонам. Скрылся. Нонна перевела дух, а после вспомнила о Яне:

— Извините, я не хотела с ним встречаться.

— Не извиняйтесь, я сама не люблю встречаться с теми, кого терпеть не могу, — с пониманием сказала Яна.

— Что вы, — смутило Нонну разоблачение, — я совсем не в том смысле… у нас со Швецом хорошие отношения… просто я в таком состоянии после всего… коллег не хочется видеть…

— Вы думаете, что это артисты сделали? Ну да, кому же еще… А знаете, игра вашего Швеца не производит на меня впечатления, он вечно кислый и… неестественный.

— Он мало кому нравится, — недобро проговорила Нонна, глядя на общежитие. Нечаянно у нее вырвалось: — Но почему он вышел оттуда?

— В гости ходил… — предположила Яна.

— Да… в гости… наверное. Из наших там живет только… Анна. Интересно. Извините, нам пора домой.

Нонна позвала ребенка и ушла. Яна вернулась в машину.

Кудряшка, или Катерина Кандыкова, быстро сбежала по лестнице к Степе. Заговорила она шепотом, поминутно оглядываясь, хотя в подъезде, кроме них, никого не было, двери на площадке плотно закрыты.

— Я не хотела говорить… при муже и этой… Вот уж поистине Сукина! Прикиньте, постоянно моего мужа втравливает, ну постоянно! Я ему: «Хватит, и так тебя в черном теле держат. Роли, которые должен играть ты, получает Подсолнух». А все почему? Потому что мой Женя посмел выступить против Юлика и Эпохи. Подсолнух никто по сравнению с моим Женей! Мужа пока не выгоняют, он же заслуженный артист, но ходу не дают. Прикиньте, у него аритмия, стенокардия… («Немудрено, — подумал Степа, — при такой комплекции на диете сидеть надо, авось аритмия пройдет».) У него сердечная недостаточность, на таблетках и каплях живет! Иногда совсем плохой. А Сукина его втягивает! Письмо надумала президенту писать!

— Катерина! — раздался сверху мощный глас Кандыкова.

— Сейчас! — крикнула ему Кудряшка и затрещала еще быстрее. — Вы спросите Сукину, что она у реквизиторского стола делала?

— А когда она подходила к столу?

— Во втором акте. Прикиньте, чего она приперлась на спектакль? Пришла смотреть — смотри. Так нет, весь второй акт за кулисами вертелась. На цыпочках она ходит! Да как слон тупотит!

— Она не ладила с Ушаковыми?

— Вы лучше спросите, с кем она вообще ладит!

— Катерина, ты где застряла? — более грозно прозвучал глас.

— Да иду! — бросила вверх Кудряшка, а шепотом доложила: — Не так давно Люську Сукину Ушаков ударил при всех. За сплетни. Эта «умная» написала в театр, где раньше работали Ушаковы, с целью все выведать о них, как там вели себя, почему ушли. Прикиньте, столько лет прошло, а она вызнавала! Да это же шпионка Эпохи и Юлика! На всех досье собирает. И денег не жалеет! Ее и Ленку на сокращение выставили недавно, она на любую подлость пойдет, чтоб выслужиться и остаться в театре. Ленка Ушакова с ней вообще не разговаривала, презирала ее. Мой Женя член художественного совета, он отстоял бы Лену, тогда уволили бы Сукину. Мой Женя всегда отстаивает актеров, за это и в немилости. Прикиньте, что получается: если уничтожить Ленку, заодно и Витальке отомстить, то… сами понимаете.

— Я подумал, что Люся терпеть не может Подсолнуха. А он ее?

— Ой! — махнула рукой Катерина. — Что он хорош, что Люська. В нашем театре никому верить нельзя. Люська Подсолнуха не любит по той причине, что ставку рубил ей на художественном совете. Она постоянно подает на повышение разряда. А за что повышать? Ролей не играет, если играет, то так, что всех воротит от такой игры. Она же фальшивая и в жизни и на сцене. Вот и мстит Подсолнуху. Нет, — и Кудряшка приложила ладонь к выступающей вперед груди, — я не защищаю Сеньку, ни боже мой! И он мог ядом напоить Ушаковых, но и Люська могла. Да! И еще у стола вертелся Лопаткин…