Теории современного искусства - Александр Викторович Марков

новым этапом эволюции искусства, способного уже производить события на перекрестке взглядов. Один из наших мысли телей, работающих сходным образом, философ техники Михаил Куртов, создавший, в частности, «поподицею», апологию поп-музыки как нового вида проповеди, членящей магическое воздействие звука на воспринимаемые отрезки, позволяющие воспринять моральные или иные жизненно важные смыслы, позволяющие «радикально перейти к реальности».

В настоящее время «Циклонопедия» Резы Негарестани (за хорошую беседу об этом произведении благодарю Михаила Немцева) доступна по-русски, и можно убедиться в том, что это тоже «темная философия», в буквальном смысле — в Иране Негарестани был диссидентом, мог публиковаться только на темных, недоступных цензуре форумах, вообще находился в тени, и только то, что его заметили популярные философы, проводящие конференции в США, позволило ему эмигрировать и писать вполне аргументированные социологические тексты уже в США. Можно сравнить это с тем, как В. В. Розанов писал «О понимании», трактат, на основе тех книг, которые ему были доступны как гимназическому учителю, а через век В. В. Бибихин объяснил, что это вовсе не чудачество молодого философа, который потом проявил себя талантливее как эссеист и журналист, а вполне убедительная и завершенная система — если бы трактат Розанова заметили бы немцы и перевели бы на немецкий, то он бы уехал в Германию и мировая философия развивалась бы иначе, так же как если бы Гегель не умер от холеры и создал бы вторую редакцию «Феноменологии духа», то и марксизм был бы другим, и многое в философии было бы по-другому.

«Циклонопедия», как я уже сказал, представляет собой роман, в котором мы находим мотивы и персидской поэзии как «искусства любви». Начинается весь роман с пламенной страсти и невстречи, что соответствует мотивам персидской поэзии, которые потом перешли к труба дурам, а от них — и во всю европейскую лирику: любовь к тому, кого не видел(а), гендерная неясность (как в европейской поэзии возлюбленная «ангел», хотя ангел пола не имеет), томление сердца, повышенная роль мечты, волшебный предмет, вроде цветка из таинственного сада, эротико-сексуальный символизм (роза, соловей, сад), требующий сверхвозбуждения, разрешающегося поэтико-му- зыкальным творчеством. Но это не главное в романе, главное — это фиктивный автор, сочиняющий эту цикло- нопедию, прием, обычный в модернистском и постмодернистском романе (вспомним «Баудолино» У. Эко), даже в интеллектуальном детективе, где интеллектуал, сочиняя какой-то сюжет как литературный факт, составляет себе и другим судьбу. По сути, «Циклонопедия» представляет собой исследование, как нефть превращается не просто в основу существования мира, но строит некоторые заговоры, например, посягает на само солнце, но при этом никакая конспирология (в духе «Матрицы» сестер Вачовски, вдохновленной идеями Бодрийяра) неуместна, потому что она только будет конвертировать заговоры в не-заговоры, иначе говоря, способствовать продаже нефти, а не ее разоблачению. На этом сегодня закончим.

ЛЕКЦИЯ 7 ОТ ТЕМНЫХ ОНТОЛОГИЙ К ЗАПУТАННЫМ ИДЕНТИЧНОСТЯМ

Творчество Резы Негарестани стало известно во многом благодаря его коллеге Нику Ланду, создателю «киберготики» и «акселерационизма», профессору Уорикского университета в Англии, «университета из листового стекла» (так называют созданные в 1960 годы новые университеты, построенные в стиле брутализма, из бетона с панорамным остеклением). Пока Негарестани жил в Иране, некоторые даже думали, что он — мистификация самого Ланда: Ланд кажется многим загадочным человеком даже в быту. В этом университете поощрялись цифровые исследования как общая методология различных наук, и Ланд во многом поднялся на умении обосновывать как значимые те вещи, которые для коллег являлись рабочими гипотезами. Его соединение кибернетики и нойз- музыки с молекулярной биологией и историей эзотерики не принималось коллегами, вокруг него стали распускать слухи, и он эмигрировал в Китай, ведя с семьей отшельническую жизнь.

Основная идея «киберготики» состоит в том, что философия до сих пор сохраняет инерцию «виталистических» представлений: мы и основания для сравнения, и режимы наблюдений берем из природы. Скажем, мы говорим «число растет», «процесс живо пульсирует», «деньги подобны кровеносной системе» или «в самой сердцевине (сердце) смысла». Конечно, многие эти выражения связаны не с природой как таковой, а определенным историческим ее видением: например, кровообращение было открыто не сразу, — и Аристотель, и мыслители Ренессанса считали, что кровь — это просто вырабатываемая сердцем жидкость, как слизь вырабатывается селезенкой, а желчь — печенью. Но все равно все эти рабочие понятия витальны, потому что требуют от нас в какой-то момент отождествиться с природой, как бы заклясть себя, что мы понимаем природные процессы.

Но сегодня мы видим, сколь непредсказуема природа: например, климатические изменения из-за изменения ареалов обитания живых организмов могут вызвать новые эпидемии. Поэтому правильным подходом в философии Ланд считает «киберготику», которая полностью отказывается от такого натурализма рабочих понятий. Число не растет, не умножается, а принимает новое качество отличия от прежних чисел; процесс не пульсирует, а по параметрам колебаний совпадает с условиями наблюдения.

Метод Ланда восходит к философии Жиля Делёза, и в полной мере это проявилось в концепции акселераци- онизма. Ланд исходит из того, что современные информационные системы развиваются стремительно, человек не успевает за их развитием, они начинают развивать себя сами, требуя все больших ресурсов вычислений. Чтобы не быть раздавленными этими системами, а это произойдет, если мыслить их натуралистически, за ними придется следить в реальном времени, а на это никакого времени не хватит — следует мыслить ускорение, акселерацию, как особый тип развития, параметры которого не натуралистичны в принципе.

Даже если мы начинаем мыслить ускорение натуралистично, с точки зрения потребления ресурсов или жизненных проявлений, это мышление оказывается неверным. Так, нельзя сказать, что компьютер присваивает наши ресурсы времени или энергии, потому что он просто ускоряет и совершенствует собственное действие, и если даже потребляет больше электричества, это потребление относится к обеспечению процессов, к их запуску, но не к самому ходу процессов, в том числе требующему добывать электричество новыми, более экологичными способами. Таким образом, техника оказывается собственным миром, а натуралистический мир — только островком внутри этого мира, примерно как Теодор Адорно говорил о «новой музыке», сменившей старую музыку, обращавшуюся к воображению (musica ficta), что приемы старой музыки возможны в новой, но как такие островки, даже если композитор хочет полностью писать по-старому, в старом стиле (он называл такого музыкального патриарха, как Сибелиус), просто потому, что «новая музыка» это не стиль, а принцип мышления в многоязычном и разнопланово развивающемся мире, и мы все уже принадлежим этому мышлению. По сути, Ланд стремится в рассуждении о физическом и техническом мире сделать то же, что сделала математика, когда она перешла от чисел натурального ряда