Погружение разрешаю - Валерий Федоров

Первого кальмара наблюдатели увидели на глубине 300 метров. Глубже – больше. Кальмары были не такие, как в первом погружении: плавали быстро, вели себя агрессивно. Некоторые даже нападали на подводный аппарат и, ударившись о корпус, падали вниз. Особенно раздражал их прожектор, который кальмары атаковали чаще всего.

Рядом с кальмарами плавали узкие серебристо-серые рыбки. Это был минтай, точнее молодь минтая. Кальмары за минтаем не охотились, и это было удивительно: минтай – рыба медлительная, и поймать его не составило бы труда. Зато когда подводный аппарат погрузился на глубину 660 метров и сквозь мутноватую воду стало проглядывать дно, наблюдатели увидели сцену охоты. Кальмары с налета хватали креветок, сидевших на дне, и отправляли их в рот. Один раз заметили, как кальмар схватил морского ерша и стал долбить ему голову клювом, чтобы добраться до мозга.

Второе погружение не разрешило всех вопросов, но кое-что новое мы узнали. Стало ясно, что в мощном звукорассеивающем слое не обязательно много кальмаров. И не обязательно кальмары там активно питаются. ЗРС может быть образован скоплением молоди минтая, которая, видимо, не представляет интереса для кальмаров. Они предпочитали донные организмы – креветок и морских ершей (скорпен). И еще: слой воды, в котором обитают кальмары, гораздо толще, чем ЗРС. Самое главное: мы узнали, что между звукорассеивающим слоем и скоплениями кальмаров нет однозначной связи. Рыбаки восприняли эту новость с огорчением, потому что не могли теперь надеяться на свой главный поисковый прибор – эхолот. Нас просили еще раз проверить, так ли это.

На этот раз одно из мест возле иллюминатора «Севера-2» доверили мне, второе занял Вадим Сумерин, третьим наблюдателем был ихтиолог Саша Орлов. Мягкий шлепок – и мы приводнились. Прямо в мой иллюминатор светила круглая луна. Через мгновенье она скрылась в пузырьках воздуха, прорывавшихся сквозь нежно-голубую воду. Едва аппарат оторвался от поверхности, как на зелено-голубом фоне появились гребневики. В воде гребневики казались прозрачными бриллиантами, сверкающими всеми цветами радуги. Формой тела и размерами гребневик был похож на молоденький огурчик. По бокам каждого гребневика бежали голубые всполохи, в середине светился фиолетовый «фонарик», вниз свисали нити с белыми точками, похожие на травинки в капельках росы.

Вскоре появились медузы. Не такие огромные, как черноморская аурелия, а маленькие, прозрачные, словно елочные игрушки. Кузнечиками запрыгали перед иллюминатором родичи креветок – эвфаузиевые рачки. Тело их прозрачно, только глазки выделялись черными бусинками. Тут же сновали самые шустрые обитатели морских вод – сагитты, похожие на короткие швейные иголки. Они плавали прямолинейными бросками, вибрируя всем телом. Степенно парили копеподы, одетые в белые «шубки».

Чем глубже мы опускались, тем крупнее становились планктонные организмы. На глубине 200 метров размеры сагитт увеличились вдвое. Вместо эвфаузиид-черноглазок появились красноватые двухсантиметровые креветки, быстро-быстро перебиравшие ножками. Течение вынесло прямо на нас гигантского гребневика берое, напоминавшего переросший огурец.

– Вадим, снимай скорей гребневика, он с твоей стороны, – воскликнул я.

– Поздно, уже уплыл, – вздохнул Вадим. – Два раза в жизни встречал таких гигантов, и опять не удалось снять.

Если бы мы знали, сколько волнений нам доставит съемка кальмаров! Они появились внезапно на глубине 310 метров. Один кальмар пулей вылетел откуда-то сзади и по дуге помчался вперед. Потом также быстро проплыл другой. Я даже фотоаппарат не успел к иллюминатору поднести. О наводке на резкость нечего было и думать – лишь бы успеть нажать на спуск.

Вдали от нас стремительно плыла группа из четырех или пяти кальмаров. Она быстро приближались. Глухо бухнула вспышка. Это Вадим решил сделать снимок, не дожидаясь, когда кальмары приблизятся вплотную.

– Плохо получится, – посетовал он, – слишком велика дистанция.

– Давай я попробую снять телевиком, – предложил я.

– Попробуй, попробуй, – раздался скептический смешок третьего наблюдателя, Александра Орлова.

Я напрасно караулил кальмаров минут пять. Они, словно сговорившись, не появлялись. Вдруг один выскочил откуда-то слева и, как реактивный снаряд промчался мимо моего иллюминатора. Какое там снять?! Я даже не успел поймать его в кадр. Пришлось отложить «Зенит» с телеобъективом в сторону. Тут же справа вынырнул другой кальмар и замаячил перед самым моим иллюминатором, в полуметре от моих глаз. Он раздувал мантию, шевелил щупальцами, едва не касаясь стекла. Я схватил «Зоркий», на котором стоял «Юпитер-8», и крутанул кольцо дистанции съемки до минимума, 1 м. С более короткой дистанции объектив снимать не позволял. А кальмар позировал всего в полуметре. Я стал вывинчивать «Юпитер-8», чтобы поставить «Индустар-61», но кальмар уже отплыл к правому иллюминатору, возле которого сидел Орлов. Пока Орлов возился со своей «Практикой», наводя на резкость, кальмар с силой вытолкнул воду из мантии и исчез в темноте. Нам оставалось только развести руками: снять кальмара никто не успел.

«Север-2» замер на глубине 500 метров. Командир Валентин Дерябин решил откачать воду из уравнительно-дифферентной цистерны, чтобы дальше погружаться только на винтах, имея запас положительной плавучести. Вспомнив погружение на подводной горе Плейто четырехлетней давности, я мысленно одобрил это решение. Облегченный аппарат слегка всплывал.

Тут они и появились! Кальмары облепили подводный аппарат со всех сторон. Больше всего их скопилось около прожекторов. Свет явно раздражал их. Кальмары то плавно, то резко двигались возле верхнего и боковых прожекторов, некоторые выпускали чернила – явный признак недовольства.

Сумерин снимал, как скорострельная зенитная пушка. Вода то и дело озарялась голубыми всполохами. Конденсаторы лампы-вспышки не успевали заряжаться, и его фотовыстрелы через раз были холостыми. Не рассчитывая больше на верный снимок, Вадим решил действовать на авось: вдруг какой-нибудь снимок и получится. Так же снимал и я.

– «Север-2», ответьте «Одиссею», – раздалось из динамика звукоподводной связи.

– Аппарат на связи, – ответил Дерябин.

– Наблюдаете ли кальмаров? Вы прошли слой ЗРС.

– Кальмаров много, – доложил наверх командир. – Самая большая концентрация на глубине пятьсот метров.

– На глубине пятьсот метров находится сгущение звукорассеивающего слоя, – услышали мы голос начальника рейса. – Посмотрите, есть ли кальмары в придонном слое?

Командир повел «Север-2» глубже. Видимость в придонном слое была неважной. Первым заметил грунт Сумерин. Над грунтом плавали кальмары и красивые серебристые рыбы. Неужели минтай? Не верилось, что эти красивые рыбы, грациозно плавающие над грунтом, затем превращались в невкусные «кошачьи» консервы и почти несъедобную «спинку минтая». Живой минтай был куда симпатичней. Это были крупные, взрослые рыбы, и они совершенно не боялись подводного аппарата. Более того, им, похоже, нравилась невесть откуда взявшаяся громадина, излучавшая потоки света. Здесь, на глубине 600 метров, наши прожекторы пробивались сквозь черную воду, как солнечные лучи в мрачной пещере.