Любовь надо заслужить - Дарья Биньярди

— Волнуешься?

— Бывало и хуже. Парню, которого сегодня убили, всего двадцать лет, он из Болоньи, не судимый. К тому же ранен прохожий. Теперь начнется, вот увидишь… Не представляешь, как мне жаль, что не смогу остаться с тобой. — Он накрывает мою руку своей.

Мне тоже ужасно грустно. Теперь я непременно должна узнать про Майо, немедленно. Я беспокоюсь, что Лео уедет, ничего не рассказав.

— Расскажи про Майо. Что ты понял? У нас мало времени.

Не раз случалось, что Лео внезапно вызывали на работу, но в такой волнующий момент — впервые. Еще и потому, что моментов, подобных этому, в нашей жизни было немного.

— У нас есть… — он смотрит на часы, — как минимум полчаса. Можно, я закажу десерт? Вот этот замечательный бисквит, английский суп, кажется, да? — Лео выбирает в меню красивую картинку.

Знаю, это он специально, потому что я предпочла сначала поесть, а не слушать про Майо. Иногда Лео становится невыносимым, что меня неизменно удивляет.

— Заказывай. И прошу тебя, выкладывай наконец про Майо!

Лео подзывает официанта, показывает выбранную картинку, потом снимает очки и закрывает глаза. Замечаю, как он откидывается на спинку стула, возможно, хочет, как часто бывает, вытянуть под столом ноги. Однако быстро выпрямляется, надевает очки и смотрит на меня «профессиональным» полицейским взглядом.

— В поезде я думал над твоим рассказом. Порылся немного в интернете, когда была связь.

— И?.. — нетерпеливо перебиваю его. Мне кажется, он специально тянет время.

Лео улыбается.

Внезапно его усталость куда–то уходит. Он преобразился, он весел и бодр, а я ощущаю все нарастающее волнение. Это место, тишина и уединенность которого мне сразу понравились, сейчас кажется глухим и мрачным. Еще нет девяти, а мы здесь одни.

Куда–то делся и твидовый господин.

— Ты говорила, что Майо по характеру был мягким и во всем подчинялся твоей маме, — начинает Лео.

— Да, вроде так, если верить словам Микелы.

— Зная твою мать, я склонен верить.

— Но… — начала было я. — Хорошо, а дальше?..

— Ты знаешь, как тепло я отношусь к твоей маме, — говорит Лео, поглаживая мою руку, в другой руке он держит ложечку в ожидании десерта. — Она такая умная, — и продолжает, — у нее очень сильный характер, даже я бы сказал, властный. Не случайно студенты ее обожают. С тобой она ведет себя иначе, но вообще–то Альма — хорошая… манипуляторша. Твой отец — один из немногих, кто может ей противостоять, оказывая пассивное сопротивление. Думаю, поэтому они тридцать лет вместе…

— Сколько тебя знаю, ты никогда не говорил мне ничего подобного… — Я совершенно не ожидала услышать такую характеристику Альмы.

— Не было подходящего случая. И потом, ты же от нее не зависишь, ты вполне самостоятельна. Пойми меня правильно: твоя мать заслуживает самого большого внимания окружающих. Она — сильная личность. Взять ее прошлое… на ее месте другой бы сломался. А она не сдалась. Научилась жить с чувством вины и даже черпать из него силу. Она каждый день сражается со своими демонами. И всегда побеждает.

Я удивлена и тронута словами Лео. Он точно подметил натуру Альмы, я не смогла бы так ее описать.

— Но какое отношение это имеет к исчезновению Майо?

Официант принес две порции английского супа, и Лео, быстренько расправившись со своим десертом, принялся за мой, — я не успела даже возразить.

— Когда я обедал у твоей мамы, она показала мне одну фотографию. Полароидный снимок с их последнего Рождества, сделанный незадолго до исчезновения Майо, ты его видела?

— Нет, я не видела ни одной фотографии Майо. У меня не хватило смелости попросить маму об этом.

Сколько же всего случилось за эти пять дней! Подумать только, Альма показала Лео фотографию, о которой я и не подозревала. Это не ревность, просто я удивлена. Хотя, зная Лео, ничего удивительного, он кого угодно разговорит.

— На этой фотографии они стоят у елки, отец обнимает ее и маму. Твоя бабушка была очень красивой, красота с налетом страданий. У Альмы взгляд такой же глубокий, как сейчас. Казалось бы, классический рождественский снимок. Если бы не Майо… Он на снимке как будто… не от мира сего. Совершенно посторонний, но в то же время — главный герой: он намотал на голову белый шарф, как чалму, и изображает, что играет на дудочке, ну, знаешь, как у индийских заклинателей змей? И такое озорство во взгляде, как будто он не внутри фотографии, а снаружи, смотрит на нее вместе с тобой и смеется над приторным пафосом Рождества. Это удивительно, особенно когда ты думаешь, что это последний снимок человека, который вдруг исчез, пропал без следа. Вся торжественность момента, Рождество, елка, украшения — все летит к черту перед этой позой… которую, скорее всего, он сымпровизировал. Он был человеком творческим, наделенным богатым воображением, как сказала тебе его подружка.

— И?..

Значит, Лео по фотографии смог понять, что случилось с Майо?

— Сейчас закончу. Хочешь немного вина? Немного вина сейчас явно не помешает.

— Полбокала, спасибо.

— Молодец, я тоже выпью. — И Лео наливает себе полный. — Альма рассказывала тебе, что они делали в тот день, когда… пошли колоться, да?

— Да, они ходили в кино на фильм Антониони.

— Все верно. А помнишь, какой фильм смотрел Майо в день своего исчезновения?

— Ну конечно, Лео, я же сама тебе и говорила, «Предзнаменование», фильм ужасов, но при чем тут это?

Где–то вдалеке слышна сирена полицейской машины. Наверное, это за Лео. А он так ничего и не рассказал. Мое беспокойство нарастает.

— Ты знаешь, Тони, о чем фильм «Предзнаменование»?

Лео сжимает мою руку, глядя мне в глаза.

— Нет, не знаю.

— О смене идентичности. По сюжету рожденный мертвым ребенок подменяется другим, чья мать умерла во время родов, — говорит он порывисто.

— Да?! И что?

— А о чем фильм Антониони, который смотрели Альма и Майо в тот день?

— Не помню, хотела пересмотреть, но не было времени.

— Там речь идет о журналисте, который находит труп человека, похожего на него самого, инсценирует свою смерть и присваивает себе не только имя, но и личность умершего. Еще одна смена идентичности.

Кажется, я начинаю понимать, куда клонит Лео. Сердце подкатывает к горлу.

— Ты хочешь сказать, что Майо… решил выдать себя за кого–то другого? — шепчу я.

Лео вздыхает и смотрит на часы.

— Машина подъехала.

— Значит, ты думаешь, что Майо порвал с прошлой жизнью, решив выдать себя за другого человека?

Лео встает, берет свой чемоданчик и плащ, в это время в ресторан заходит полицейский в штатском, которого я видела раньше, но не могу вспомнить его имя. Лео знаком показывает, что сейчас идет, и, обращаясь ко мне, говорит: