Хармонт. Наши дни - Майк Гелприн

Сажа остановилась, растерянно переступила с ноги на ногу. Сумасшедшая дура, обругала себя она и добавила других слов, отвратительных, грязных, так, чтобы наотмашь, чтобы по лицу. Слова не помогли, она не в силах была принудить себя повернуть назад. Тогда Сажа стиснула зубы и пошла в глубь Зоны умирать.

«Комариные плеши», бормотала она, шаг за шагом продвигаясь по иссушенной солнцем мёртвой земле. Самое страшное – это «плеши», так все говорили: и Гуталин, и Карлик, и Гундосый Гереш. «Комариную плешь» не разглядеть, она прячется, гадина, маскируется, ждёт. «Плешь» следует обозначать гайками, а у неё и гаек-то никаких нет, у неё вообще ничего с собой нет, кроме навязчивого желания, чтобы свершилось чудо.

Внезапно Сажа почувствовала, что неподалёку справа что-то есть. Она бросилась на землю, прежде чем осознала, зачем это делает. Приподняла голову – тонкие перламутровые нити, изгибаясь и раскачиваясь, перемещались по равнине в сторону хребта. С минуту Сажа завороженно смотрела, как в трёх футах от земли нити сплетаются в кружево, как оно переливается на солнце. А потом в кружеве сверкнула вдруг молния, и здоровенный валун в сотне футов спереди треснул и раскололся.

Вот оно как, думала Сажа, закусив губу и провожая взглядом удаляющуюся от неё перламутровую смерть. Потом она поднялась, отряхнула от земли коленки и заплакала. Решимость ушла, исчезла, убралась за нитями вслед. Куда идти, было неизвестно, и, куда бы она ни пошла, гибель ждала её повсюду.

Где же его искать, растерянно оглядываясь по сторонам, думала перепуганная, заплаканная Сажа. И как? Ведь она здесь для этого, она пришла сюда на поиски своего исчезнувшего призрачного счастья. Найти которое невозможно.

– Ян! – надрываясь, закричала Сажа. – Я-яяяяяяяяяяяяяяяяяяян!

Она замерла, прислушиваясь, и не услышала ничего. Тогда Сажа опустилась на землю и, уткнувшись лицом в ладони, заревела навзрыд. А когда, наконец, отревела и подняла голову, увидела, как по равнине стремительно движется к ней чёрная точка. Сажа вскочила. Заколотилось, забилось от страха сердце. Точка росла, близилась, приобретала очертания и форму, и было видно уже, что это не человек, а покрытый шерстью зверь.

Страх ушёл. Сажа мобилизовалась и приготовилась драться.

Зверь, приблизившись, замер в двадцати шагах. Секунду они смотрели друг на друга, и Сажа вдруг почувствовала, что зверь неопасен, что он пришёл на её крик и нападать не собирается.

Зверь вскинул лапу, в ладони у него полыхнуло, а потом и запульсировало красным. От неожиданности Сажа вскрикнула, отшатнулась, но миг спустя взяла себя в руки и, не отрывая от зверя взгляда, стала смотреть, как красный меняется на розовый, потом на кремовый и, наконец, на матово-белый.

– Ну что же ты, – сказала Сажа. – Что ты от меня хочешь?

Зверь встрепенулся и робкими шажками двинулся к ней, не отводя взгляда чёрных, без зрачков, глаз. Сажа шагнула навстречу, и тогда зверь протянул покрытую бурой шерстью лапу, ухватил Сажу за руку и повлёк за собой.

Она послушно ступила за ним вслед, и зверь отпустил её руку, махнул лапой в сторону горного хребта и, непрестанно оглядываясь, припустил туда. Сажа бросилась за ним вслед. Зверь бежал не по прямой, он менял направление, петлял, иногда даже отступал назад. Не зверь, поняла Сажа. Человек. С осмысленным поведением и гибкой, с широкими бёдрами и узкой талией фигурой. Женщина. Мутантка, такая же, как и я, только… Сажа охнула. Только с мутацией неблагоприятной.

Четвертью часа позже они достигли подножия массивного приземистого холма. Мутантка, не останавливаясь, ринулась вверх по склону, и Сажа без раздумий бросилась за ней вслед. Впереди, в полусотне шагов, лежало на земле что-то пёстрое, оттуда потянуло вдруг страшным, гнилостным смрадом, и Сажа поняла, что перед ней покойник, пролежавший здесь, по крайней мере, несколько дней. Приблизившись, она узнала его. Раскинув руки так, словно хотел обнять, умирая, землю, перед Сажей лежал тот самый страхолюдный индеец, который так и не стал свидетелем на её помолвке. Зажимая ноздри, Сажа обогнула его и в тридцати шагах выше по склону увидела второго, наполовину свесившегося с уступа и так и не выпустившего из мёртвых рук «томми-ган».

Сажа вымахнула на уступ, вгляделась и миг спустя, забыв о том, что на каждом шагу её может перехватить смерть, опрометью понеслась вниз по склону.

Ян полулежал, привалившись спиной к гнутому, похожему на волчий клык камню. Сажа с ходу рухнула перед ним на колени, схватила за запястье, головой приникла к груди. Едва не заорала от радости, когда поняла, что он жив. Вскочила, рывком подняла его, окровавленного, грязного, взвалила на плечи и, пошатываясь под тяжестью ноши, полезла по склону вверх.

– Пить, – прохрипел Ян. – Пить.

Сажа добралась до каменного уступа, бережно опустила его на землю. Задыхаясь от смрада, рывком перевернула на спину убитого с «томми-ганом», отцепила от его пояса флягу и поднесла Яну к губам. Он пил жадно, захлёбываясь, ходуном ходил на выпачканной грязью и кровью шее кадык. А потом он разлепил веки и долго ошеломлённо смотрел Саже в глаза.

– Ты? – еле слышно произнёс Ян. – Зачем ты здесь?

Сажа не ответила. Она вновь подхватила его, взвалила на плечи и двинулась вслед за покрытой бурой шерстью мутанткой, которая брела теперь медленно, терпеливо приноравливаясь к тяжёлым Сажиным шагам.

Они выбрались, когда солнце завалилось уже на западный горизонт. Как и куда исчезла их проводница, Сажа не заметила. Она брела через маковую плантацию, натруженные плечи горели огнём, ноги не слушались, но шаг за шагом из последних сил Сажа выносила из Зоны своё счастье.

Дядюшка Бен, расхристанный, помятый, сидел, опустив голову, на том же месте, где Сажа его оставила.

– Девочка моя… – при виде Сажи прошептал Дядюшка Бен.

Он неуклюже поднялся и заковылял навстречу. Вдвоём они погрузили Яна на заднее сиденье, Сажа без сил рухнула на пассажирское.

– Садись за руль, Дядюшка, – выдохнула она. – Гони! В Хармонт, к Мяснику!

Джеймс Каттерфилд по прозвищу Мясник последний месяц ночевал при клинике. Раненые и покалеченные в героиновой войне поступали в неё плотным и непрерывным потоком. Большинство из них сразу по излечении ждала тюрьма.

– Неожиданная гостья, – сказал Мясник, встретив Сажу в дверях. – Какими судьбами, деточка? Я позвоню сейчас Карлику, чтобы прислал людей, в Хармонте с некоторых пор стало небезопасно.

– Не надо никуда звонить, – отрезала Сажа. – Я привезла пациента, он в машине.

– Кто? – Выражение озабоченности на лице Мясника сменилось профессиональной деловитостью.

– Сталкер. Кличка Джекпот.

– Вот как? – удивлённо поднял брови Мясник. – Мы знакомы, и мне казалось, что Карлик… Неважно. Что с ним?

– Сломал ногу.

– Далеко не самое страшное, с учётом его профессии, – хмыкнул Мясник и кликнул санитаров.