Этюд на холме - Сьюзен Хилл

Кэт прекрасно понимала, что не стоит и пытаться свернуть разговор обратно на тему здоровья Карин. Кроме того, ей действительно хотелось узнать о последних экстравагантных идеях своей матери по поводу сада, чтобы быть готовой к очередной вспышке ярости отца, которая обязательно последует за ними. Долгие годы Мэриэл Серрэйлер использовала свою работу и семью в качестве подушки безопасности, благодаря которой выживала в своем несчастливой браке с озлобленным и вечно недовольным мужчиной. Теперь, когда семья перестала занимать такую большую часть ее жизни и она ушла на пенсию с должности консультанта Национальной службы здравоохранения, она с головой погрузилась в перепланировку огромного сада Галлам-хаус, который раньше был не более чем семейной площадкой для игр. Она до сих пор состояла в нескольких лечебных и врачебных консультационных советах, но этого было недостаточно, чтобы исчерпать всю ее невероятную энергию и обезопасить ее жизнь от столкновений с Ричардом.

То, что она нашла Карин, с которой смогла вместе заниматься садом, было большой удачей. Они были нужны друг другу.

Ей хотелось хорошо выглядеть для Гарри. Он всегда делал ей комплименты, всегда замечал, когда она покупала новое платье или делала прическу, и теперь она хотела показать ему, что для нее до сих пор важно его мнение и что она все еще хочет, чтобы он ею восхищался. Это было одно из обещаний, которые она дала ему, да и себе, сразу после того, как его не стало. Некоторые себя запускают, не утруждаясь делать макияж или прическу, обходятся старой одеждой, которую можно просто надеть с утра, ни о чем не думая, но она поклялась, что никогда не позволит себе стать такой. Каждое утро она выбирала что надеть даже более тщательно, чем раньше, подбирала бусы или брошь, обязательно надевала симпатичный шарфик к пальто и чистила обувь, прежде чем выйти на улицу. Она всегда пользовалась только помадой и пудрой, но за кожей тщательно ухаживала и перед сном увлажняла ее кремом.

Но сегодня все было иначе. Это был особенный день.

Она рылась в своем гардеробе две ночи подряд, по ходу выкидывая старые вещи, а остальные откладывая для химчистки или для ателье. Она остановилась на шерстяном бежевом костюме, который она покупала к одной из их годовщин, но с тех пор почти не надевала, к которому подобрала коричневые полуботинки и шарфик карамельного цвета с узором из ромбиков. Без шляпы она решила обойтись. Теперь никто не носил шляпы, только на свадьбы и на похороны, ну и еще шерстяные шапки зимой от ветра.

Она несколько вечеров просидела в одиночестве, пытаясь решить, записываться ей на встречу с медиумом или нет, рассматривая эту идею со всех сторон, решаясь, а потом снова передумывая, спрашивая об этом у Гарри, не в состоянии определить, отвечает он ей или нет. Ни с кем другим она об этом не говорила, даже с Полин. Это было слишком личное, только между ней и Гарри. Однажды вечером, через пару дней после того, как она ходила к доктору Дирбон, она лежала на диване и отдыхала после тяжелого дня. У нее на коленях лежал журнал, огонь тихо шумел на газовой плите, а она скучала по Гарри, скучала по его лицу, его голосу, его шуткам, его забавным привычкам, по его ботинкам, которые он всегда прислонял перевернутыми к решетке очага, его хриплому дыханию, скучала сильнее, чем она скучала по нему с тех пор, когда он умер, ужасно сильно. Тогда она расплакалась, отчаянными, безутешными слезами, и через рыдания громко вскрикнула вслух:

– Гарри, что мне делать? Ну что же мне делать?

– Иди и поговори со мной.

Это был голос Гарри, звучавший в ее ушах четко и ясно.

«Иди и поговори со мной».

Она задержала дыхание и стала ждать, прислушиваясь, надеясь, что он продолжит, скажет что-то еще, объяснит ей.

– Мне пойти к медиуму, Гарри? Ты хочешь, чтобы я это сделала? Почему ты не можешь просто поговорить со мной сейчас, я здесь, тут так хорошо и спокойно, почему мы не можем побыть вместе сейчас?

Голубое газовое пламя заискрилось.

– Гарри?

Но больше ничего не произошло. «Иди и поговори со мной». Ей это не послышалось, она ведь не принимала желаемое за действительное, этого не могло быть. Он проник в ее мысли и сказал ей это.

«Иди и поговори со мной».

Следующим утром она, набравшись храбрости, позвонила по номеру Шейлы Иннис и, услышав автоответчик, испытала такое разочарование, что поспешила сразу бросить трубку. Только через пару часов, после прогулки к газетному киоску, где она расплатилась за подписку на журнал, получения пенсии на почте и целого чайника чая, она решилась позвонить снова. Она поняла, что толком не расслышала, что говорилось в сообщении.

«Здравствуйте. Это Шейла Иннис. Мне очень жаль, что я не могу лично ответить на ваш звонок, но уверена, вы понимаете, что во время работы меня нельзя беспокоить. Если вы хотите записаться на прием, позвоните, пожалуйста, между пятью и семью вечера. В ином случае оставьте сообщение после сигнала. Спасибо».

Ее голос был успокаивающим, чистым, приятным, довольно приветливым, но без ложной доверительности. Айрис Чатер прослушала сообщение полностью, положила трубку и отметила у себя, что нужно будет перезвонить вечером.

Она поняла, что ей было гораздо спокойнее теперь, когда она приняла решение и услышала голос медиума. В ней не было ничего пугающего или странного. Но в десять минут шестого ее руки начали трястись, и она оказалась настолько не уверена, что сможет сказать вообще что-нибудь, что налила себе стакан воды и поставила его рядом с телефоном.

«Что я делаю? Это неправильно, я не знаю, на что подписываюсь, я должна оставить Гарри покоиться с миром, не тревожить его душу».

– Шейла Иннис, чем я могу вам помочь?

Каким-то чудом Айрис удалось заставить себя ответить:

– Я… Я хотела бы записаться на прием, если можно. Я звонила ранее и прослушала ваше сообщение.

– Конечно. Не могли бы вы назвать свое имя?

– Чатер. Миссис Айрис Чатер.

Она также сказала ей свой адрес, номер телефона и дату рождения. Больше ничего не требовалось.

– Я провожу индивидуальные встречи каждый день с двух часов до половины шестого, миссис Чатер, а также групповые сессии по вечерам.

– Ой, нет, я не хочу, чтобы был еще кто-то. Я… Я бы хотела прийти к вам одна.

– Я понимаю. У меня только что отменилась встреча на три часа шестого февраля. Вам это подойдет?

– А до этой даты?

– Боюсь, что нет. У меня всегда очень много записей. Если в этот день у вас не получается, то, боюсь, нам придется рассматривать только вторую неделю марта.

– О да, конечно, я смогу прийти. Я не имела в виду…

– Я знаю. Как только люди принимают решение встретиться со мной, им, естественно, хочется сделать это как можно скорее. Мне бы хотелось, чтобы я могла видеться с каждым в тот самый день, когда они звонят, но я просто-напросто не могу.