Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Прибытие Атта Клауса в Рим было обставлено весьма торжественно, с большой помпезностью. Уже тогда все заинтересованные лица понимали, что это – важное событие, хотя в ту пору никто в полной мере не представлял себе, сколь далеко идущими окажутся его последствия.

Первые пять лет существования новой республики были отмечены многими промахами, неудачами и осложнениями. Враги внутренние строили заговоры, направленные на восстановление царской власти. Враги внешние стремились завоевать и покорить город. И это притом, что власть в республике постоянно переходила от одной из безжалостно противоборствующих фракций к другой.

К числу внешних врагов принадлежали обитавшие к югу и востоку от Рима, давно уже объединенные ненавистью к нему племена сабинян. Когда же один из их вождей, Атт Клаус, начал выступать за мир между сабинянами и Римом, это настолько возмутило многих его воинственных соплеменников, что он оказался перед лицом нешуточной опасности. Осознавая это, вождь спешно запросил Рим о предоставлении убежища для него, небольшого числа верных ему воинов и их семей. Сенат доверил ведение переговоров консулам, и те, в обмен на существенный вклад в истощенную римскую казну и присоединение его воинов к римскому войску, обещали ему самый радушный прием. Его людям были выделены земельные участки на реке Анио, а сам Клаус был зачислен в патриции и получил место в сенате.

В день его прибытия огромная толпа доброжелателей заполонила Форум, и, когда вождь с семьей появился на Священной дороге, они приветствовали его радостными криками. Мостовая была усыпана цветочными лепестками, рожки флейты наигрывали праздничную мелодию старой песни о Ромуле, о похищении сабинянок и его счастливом результате. Процессия приблизилась к зданию сената. Жена и дети Клауса остались у подножия, сам же он поднялся по ступеням на крыльцо.

Тит Потиций, как обычно стоявший в первых рядах собравшихся, мог хорошенько рассмотреть знаменитого сабинянского военачальника. На него произвели впечатление горделивая осанка этого человека и царственная грива подернутых серебром черных волос. Дед Тита стоял на крыльце среди магистратов и сенаторов, которые встретили Клауса на крыльце и преподнесли ему сенаторскую тогу. Облаченный в роскошную, изумрудно-зеленую с золотым шитьем сабинянскую тунику, вождь устроил из этого представление. Он добродушно поднял руки и позволил, как положено, задрапировать себя в римское одеяние. Тога оказалась ему к лицу: он выглядел так, словно был рожден для римского сената.

Последовал обмен речами. Внимание Тита стало рассеиваться, и скоро он поймал себя на том, что с любопытством рассматривает находившихся неподалеку членов семьи Клауса. Жена новоявленного сенатора была женщиной поразительной красоты, а дети – достойными отпрысками столь привлекательных родителей. Особенно приглянулась Титу одна из дочерей – темноволосая красавица с длинным носом, чувственными губами и сияющими зелеными очами. Тит не мог оторвать от нее глаз. Она почувствовала на себе его взгляд и ответила долгим, оценивающим взглядом, а потом, улыбнувшись, отвела глаза и стала смотреть наверх, на державшего речь отца. Сердце Тита дрогнуло. Такого с ним не было с тех пор, как он впервые увидел несчастную Лукрецию.

Клаус заговорил на латыни с очаровательным сабинянским акцентом. Он выразил благодарность сенату (не упомянув о простом народе, как заметил Тит) и обещал, что и в дальнейшем будет прикладывать все усилия, чтобы склонить к достижению мира с Римом других вождей сабинян.

– Но если достигнуть мира путем переговоров не удастся, непримиримых придется принудить силой. Они будут сокрушены на поле боя, и я со своими воинами непременно приму в этом участие. Они стали воинами Рима и гордятся этим так же, как я – тогой римского сенатора. Гордость моя столь велика, что вместе с новым одеянием я принимаю новое имя – проснувшись поутру сабинянином Аттом Клаусом, я ныне предстаю перед вами римлянином Аппием Клавдием. Думаю, это имя подходит мне, точно так же как подходит эта тога!

Он улыбнулся и неторопливо повернулся кругом, показывая свое новое одеяние, что вызвало аплодисменты и дружеский смех. Толпа полюбила его.

Тит тоже почувствовал прилив любви, а также надежды, ибо теперь он понял, как зовут предмет его желания. Дочь любого человека по имени Клавдий должна носить имя Клавдия.

«Я влюблен в самую прекрасную девушку на свете, и ее зовут Клавдия!» – подумал он.

* * *

– Аппий Клавдий заявил, что оставляет решение за самой девушкой. Что, однако, за странный человек!

– Да, дедушка, – невпопад промолвил Тит, нервно кивнув. – И?..

– И что?

– Каково ее решение?

– Клянусь Геркулесом, молодой человек, я не имею об этом ни малейшего представления. Я-то ведь наносил визит ее отцу и разговаривал с ним, а девушку даже не видел. Но если она хоть чем-то напоминает твою бабушку, не надейся, что решение будет принято сразу. Дай ей время подумать!

В дни, последовавшие за их прибытием в Рим, Аппия Клавдия и его семью приглашали в дома всех самых значимых римских фамилий. Среди первых пригласивших были Потиции, ибо Тит уговорил деда пригласить их как можно скорее. Во время визита он познакомился с Клавдией и ухитрился немного поговорить с ней наедине. После этого он пришел в еще большее восхищение: голос ее звучал как музыка, а слова, которые она произносила, увлекали его в волшебное царство. Клавдий, которого римляне, сведя знакомство поближе, начали считать слегка эксцентричным, позаботился об образовании не только сыновей, но и дочери. Клавдия умела читать и писать и, когда Тит упомянул о своем интересе к архитектуре, заговорила о том, какое впечатление произвел на нее великий храм Юпитера на вершине Капитолия.

– Представь себе, дедушка, – восхищался после этого Тит. – Женщина, которая умеет читать и писать! Такая женщина может стать неоценимой помощницей для своего мужа.

– Или серьезной угрозой! Жена, которая сможет прочесть личные бумаги мужа? Что за ужасная идея! Но к чему ты клонишь, Тит? Ты хочешь взять эту девушку в жены?

Так началось ухаживание Тита за Клавдией. Ему разрешили встретиться с ней еще несколько раз, хотя при этом всегда присутствовала ее служанка, для приличия. Девушка с каждой встречей очаровывала Тита все больше, но переговоры о вступлении в брак, разумеется, велись между главами фамилий. Дед Тита обратился с предложением к Аппию Клавдию, и тот встретил его благожелательно. Такой союз соответствовал интересам обеих семей: Клавдии были невероятно богаты, и щедрое приданое отнюдь не помешало бы Потициям. Зато, породнившись с Потициями, одной из старейших и виднейших фамилий, Клавдии, люди в Риме новые, получали возможность упрочить свое положение среди патрициата.

Брачные переговоры шли очень хорошо до того дня, когда дед Тита пришел домой с огорчительной новостью. Оказалось, что юной Клавдии добивается не один Тит.

– Кто еще? – спросил юноша. – Кем бы он ни был, я…

Он еще не знал, что предпримет, но почувствовал, как в нем вздымается волна ненависти, которой он раньше никогда не испытывал.