Игорь Северянин - Вера Николаевна Терёхина

любви к Северянину:

«И главное в моей жизни этот год я скажу в конце сегодняшнего дневника, — это Игорь, да, Игорь Северянин, что говорит, что полюбил меня, что дарит мне свои стихи, что пишет их мне, что проводит со мной долгие ночи. Я прихожу из театра в 11 часов после “Орлёнка”, одеваю свой белый чепчик и сижу, и говорим, и целуемся, и я, не любя, как-то люблю, и нет сил оттолкнуть, и люблю Сергея, но и Игоря. И его некрасивое лицо в тени у печи, и его звучный голос чарует меня, его талант влечёт, и я дарю ему себя на краткий срок, и не лгу Сергею, и рада, что Сергей понимает это. Я не уйду от Сергея, п[отому] ч[то] я люблю его, а не Игоря. Но душа Игоря мне близка, мучительно тянет меня к себе его талант, и я знаю, что просто всё это не обойдётся. И вот стоят присланные им на столе роза и лилия, и я думаю о том, что он придёт сегодня или нет. И Сологубы, желая его оттолкнуть от меня, не подозревают, что нельзя обойти меня, нельзя взять у меня то, что я не отдам. И вот эти мои две недели в Петербурге] я дарю Игорю, их я буду жить для него, это моя плата, моя дань его таланту, его мукам. Сумеет ли он их принять?»

Последний вечер в Петербурге Рындина с грустью описывала уже в Москве: «...я у стола, светлый круг лампы на столе, Игорь на диване с безумными клятвами вечной любви, и я режу яблоко, и даже слёзы капают. Жаль прожитого. Друг или враг он будет?»

Вернувшись в Москву, 8 марта Рындина записывает в дневнике: «Да, уехала из Петербурга. С Игорем расставалась грустно. Я — как с этапом жизни, как с книгой, что я читала, он — не знаю. Он говорил, что любил, что безумно страдал, но кто их знает, поэтов, кто знает его? Не знаю и не стараюсь узнать. Зачем?»

10 мая 1913 года она писала: «...думаю, что он скоро совсем забудет меня — ну что ж. Разве я даю больше — нет. Я дала сказку поэту, вот и всё. Сумеет её прочесть — прочтёт. Пусть живёт, как хочет, я не люблю его и ему не лгала — я шла к нему, потому что тянуло. Вот и кончено, ушла. Грустно, как всякое прошлое».

Но именно в мае поэт, живя на даче в Веймарне, посвящает Лидии Рындиной стихотворение «Гашиш Нефтис», которое войдёт в посвящённый ей сборник «Златолира».

Ты, куря папиросу с гашишем, Предложила попробовать мне, И отныне с тобою мы дышим Этим сном, этим мигом извне. Голубые душистые струйки Нас в дурман навсегда вовлекли: Упоительных змеек чешуйки И бананы в лианах вдали. Писки устрицы, пахнущей морем, Бирюзовая тёплая влажь... Олазорим, легко олазорим Пароход, моноплан, экипаж! ............................................................... Ах, в картине, в стихах ли, в романсе — Светозарь, олазорь, впечатлей Наш гашиш, где под танцы шимпанзе, Зло-сверкательны кольчики змей! Так одевьтесь, все жёны, одевьтесь, Как одевил порочность Уайльд, Как меня юно-древняя Нефтис, Раздробив саркофага базальт!

Дышащее негой, любовным опьянением, душистым дурманом и пряной восточной экзотикой: чешуйки кольчатых змей, бананы в лианах, и даже танцующий шимпанзе — это стихотворение своим названием отсылает нас к его адресату, юно-древней Нефтис. Так по имени богини у египтян, сестры Озириса и Изиды, Северянин называл Рындину. Впечатляющий образ женщины модерна, смелой, дерзкой и свободной.

В связи с выражением «писки устрицы, пахнущей морем» Вадим Шершеневич даже обвинил Ахматову («Вечером». 1913, март) в плагиате у Северянина. И хотя ахматовское «Вечером» с пахнущей морем устрицей было написано раньше, справедливо признать, что устрицы при всей их многозначности у Ахматовой поданы как гастрономический деликатес («на блюде устрицы во льду»), особенно любимый Северяниным. Именно в этом качестве устрицы уже появлялись в стихотворениях «Качалка грёзэрки» («Как устрицу глотает с аппетитом...») и «В ресторане» («привезли из Остенде устрицы и стерлядей из Череповца») (1911, первое тогда же опубликовано), обращение к Остенде в «Поэзе о Бельгии» (1914, «О, город прославленных устриц!»), «кулинарный» образ, по словам Маяковского, неуместный в теме современной войны.

В «Интродукции» к сборнику «Вервэна: Поэзы 1918—1919 гг.» (1920) сказано: «Вервэна, устрицы, луна и море. <...> Вот книги настоящей тема». Эта тема действительно звучит и в одноимённом стихотворении «Вервэна» (1914) «как пахнет морем от вервэны, и устрицами, и луной...». По мнению одного из рецензентов, Л. Белозерской, в книге «Вервэна» «наиболее видную роль, роль героини — играет почему-то безответная устрица. <...> Для него [Северянина] “устрицы” и “ликёр из вервэны” — это идеология». И всё же ахматовское стихотворение по-северянински музыкально.

Летом 1913 года Северянин писал Рындиной далеко не пламенные письма из дачного местечка под Петербургом. Больше о своих успехах, заботах и болезнях. 21 мая 1913 года поэт сообщал своей возлюбленной о том, что переехал на дачу около станции Веймарн: «Я переехал сюда десятого