Звездочет - Рамон Майрата

— Зачем ты пришла? — спрашивает Звездочет, выйдя из задумчивости. Хотя он на нее даже не смотрит, его глаза яростно сверкают.

Дон ревниво поворачивает к нему голову. Для нее внутренний мир мальчика всегда был тайной. Она смутно догадывается, что это смесь наивности и странной врожденной мудрости, которая пугает ее. Она знает его всегда молчащим, связанным с другими людьми лишь посредством мистического языка его гитары, которая звучит как бы за гранью времени, в атмосфере более глубокой, чем воздух, в которой банальные моменты и обычнейшие жесты приобретают привкус тайны.

— Мне нужно, чтоб ты сыграл. Если ты не сыграешь, я умру.

Только теперь Звездочет обратил взгляд на ее крупные слезы, которые катятся по щекам и капают на грудь. Лицо мальчика непроницаемо, но его дрожащая рука указывает на механизм для поднятия в воздух.

— Ты продолжаешь его любить, несмотря на его трюки? Любишь шулера?

— Я люблю мужчину. И мужчина не меняется оттого, что узнают его секреты. Он продолжает быть самим собой, — отвечает она сердито.

Мальчик не повышает голоса. Он говорит напряженно, но очень тихо, и монотонный шум дождя почти заглушает его.

— Я знаю. Я жил с ним много лет. За каждым раскрытым секретом стоит другой секрет, еще более непонятный.

— Тогда почему ты спрашиваешь меня о таких глупостях? Ты меня дразнишь. — Порывистым жестом она закрывает лицо.

Мальчик долго молча рассматривает ее, прежде чем ответить. Он спрашивает себя, какая же на самом деле эта женщина. С прядями рыжих волос, похожими на высохшую кровь, которые прилипли к ее совершенно бледному лицу, она в этот момент кажется ужасной.

— Зачем ты пришла? — наконец резко говорит он.

Но через мгновение хватает одного жеста ее руки, приглаживающей волосы, чтобы черты ее снова обрели жизнь, затрепетали, вытянулись, изменились, как меняется гусеница, превращаясь в куколку.

— Извини. Я немного пьяна. Ты должен понять, что во всем Кадисе мне не с кем больше поговорить о твоем отце.

— Отец вернется. Тебе не кажется? — спрашивает Звездочет и беспокойно ждет подтверждения.

— Нет, он не сможет. Хоть бы ему удалось добраться до Гибралтара.

— Это значит, он нас бросил, прав дон Себастьян Пайядор.

— Это значит, что здесь он уже не может жить.

— Ты забудешь его, — говорит он с оттенком злости.

— Раньше мне было трудно вспомнить имя мужчины на следующий день. На этот раз — нет. Я же тебе сказала, что люблю его.

На этот раз Звездочет не сразу подбирает точные слова, которые выразили бы его тревогу.

— Но ты пришла не только для того, чтоб поговорить об отце.

Она тоже медлит с ответом.

— Нет, конечно. Ты прав. Я не безутешная вдова. Я плохая разведчица, которая слишком много пьет и просит помощи у мальчика.

— Что ты хочешь, чтоб я сделал?

— Чтоб сыграл на гитаре.

— А еще?

— До того как я с ним познакомилась, моя задача сводилась к тому, чтобы добывать списки клиентов отелей и пассажиров судоходных компаний. Благодаря ему моя миссия стала более важной. Вместе мы смогли раскрыть немецкую сеть в Кадисе. Нужно, чтоб я продолжала собирать всю возможную информацию об их деятельности. Ты мне поможешь?

Звездочет не может отделаться от ощущения, что он чужой в собственном доме. От мысли, что магия Великого Оливареса воздействует на его жизнь и меняет ее даже тогда, когда отец отсутствует, и что последним ее эффектом было неожиданное предложение этой женщины. Дождь перестал, они вслушиваются в наступившую тишину и не двигаются.

— Я не шпион, — твердо говорит Звездочет и тут же добавляет: — Но ты женщина моего отца.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Он никогда не был благоразумным. Ему слишком нравится жить.

Она замечает некую вспышку в его глазах и улыбку, которая раздвигает его губы, будто раскрывается штора, и лицо его освещается.

— Если ты так улыбаешься, брошу пить.

— Почему?

— Чтобы сохраниться красивой для него. Должно быть, у меня ужасный вид.

— А я вот на самом деле чувствую, что постарел на сто лет. — Впервые он ощущает себя почти мужчиной.

— Сыграешь для меня?

— Сыграю. Но ты иди в постель. Тебе надо отдохнуть.

Он провожает ее до спальни Великого Оливареса. Между тем она не перестает говорить.

— Знаешь, твоего отца больше всего беспокоило, что испанское правительство может решиться вступить в войну — как бы расплачиваясь за помощь Гитлера во время гражданской войны. Ходят слухи, что испанский флот направляется к Гибралтару и перевозит орудия пятнадцатого калибра. Мы должны узнать их намерения.

— Хорошо. Но теперь засни.

Он помогает ей стянуть мокрую одежду и заботливо укрывает ее теплым одеялом, которое она отворачивает, чтоб выкурить последнюю сигарету.

— Любопытно, что ты сыграешь для меня?

— Молчи и слушай.

Звездочет идет в свою комнату и берет гитару. Слышится нездоровое покашливание женщины в соседней комнате.

— Если будешь долго возиться, выпью еще что-нибудь. Мне нужна либо музыка, либо рюмка.

— Здесь я.

Звездочет склоняется над инструментом, и музыка наполняет комнату.

— Ты всегда играешь то, что рвет душу?

— Тебе не нравится?

— Не будь глупым. Я влюбленная женщина. Музыка нарастает.

— Смотри, — бормочет она, — он уже здесь.

— Кто?

— Сон.

В последующие дни Звездочет тысячу раз слышит рассказанную на тысячу ладов историю о воспарении Великого Оливареса. Кадисский люд освоился с этим происшествием и излагает его, как кому больше нравится, — либо помирая со смеху, либо поднимая брови от удивления. И при этом каждый смотрит в небо — на кусок голубой прозрачной реальности, излучающей свет и свободной от тяжких земных невзгод, к которой в глубине души каждый хочет приобщиться. Рассказывают, что у Великого Оливареса выросли по бокам два крылышка, как у ангелов. Что в его жилах завелись птицы. Что он растворился в серном облаке, как черт. Что пролетел по траектории пушечного ядра: неторопливо прочертил параболу над водой и приземлился по ту сторону бухты. Только в одном пункте совпадают все рассказчики — от сапожника и продавщицы цветов до городского жандарма: в ощущении того, что Великий Оливарес вернул им всю бесконечность небес. Звездочета останавливают на улицах, берут под локоток, полушутя-полусерьезно просят прихватить с собой, ежели он соберется лететь вслед за отцом. Маг соблазнил воображение горожан, которое, впрочем, и без того никогда не придерживалось строгих правил. Звездочета умоляют подыграть на гитаре: чудо породило целый букет куплетов. Макаронина хватает его за шиворот, засаживает за инструмент, а сама запевает: