Женщина без имени - Чарльз Мартин

Мы вернули скутеры в гараж, потом Кейти собрала в рюкзак кое-какие вещи, а затем превратилась в новый неузнаваемый персонаж. Мы доехали на метро до вокзала, чтобы сесть на поезд в 11:10 до Ланже. В отличие от почти любого транспорта в Америке, поезд пришел точно по расписанию. Мы сели. Он был почти пуст. Редкие пассажиры спали в своих креслах. Кейти оглянулась и прошептала:

– Я люблю ночные поезда.

Мы нашли наши места, сели друг напротив друга, разделенные столиком. Кейти вытянула ноги и как-то устроила их между моими. Весь вагон был в нашем распоряжении.

Двери закрылись, и поезд отъехал от перрона, постепенно набирая скорость примерно до ста миль в час. Мы довольно быстро выехали за черту города, и за окном встали округлые холмы. Луна поднялась выше, стала больше, сияла ярче с тех пор, как мы покинули Эйфелеву башню, и отбрасывала длинные тени на французский ландшафт. Кейти смотрела в окно, и, насколько я мог сказать, ее занимали собственные воспоминания, а не французская провинция.

В поезде мы несколько часов поспали. Засыпали и просыпались. Я спал больше, чем Кейти. В три часа утра поезд остановился на станции Ланже, и двери открылись. Мы вышли на перрон рядом с ярко-красным деревянным железнодорожным вагоном, которому на вид было лет сто, не меньше. Свежевыкрашенный, с медными табличками. Одну сторону занимала звезда Давида. Кейти провела пальцами по краю, коснулась медных букв, обводя пальцем слова. Она прочитала вслух:

– «Этот вагон перевез больше ста сорока тысяч «арестантов» в лагеря смерти».

Мы пересекли улицу и пошли по городу. Две главные улицы, магазины по обе стороны. Кафе. Пекарни. Мясные лавки. Обувной магазин. Парикмахерская. Кондитерская. Несколько баров. Кейти почти бежала вприпрыжку.

– Здесь живет около двух с половиной тысяч человек.

Она остановилась в конце Главной улицы.

– Во время Второй мировой войны там располагалось гестапо. – Она указала на огромный замок, поднимавшийся над городом, словно мыс Гибралтар. Замок Ланже. Освещенный со всех сторон. – На этих стенах вешали участников французского Сопротивления.

– Ты любишь историю?

Она тщательно взвесила свои слова:

– Я ценю ее.

Я закинул свой рюкзак на плечо и предложил понести и ее рюкзак, но она от меня отмахнулась:

– Нет, со мной все в порядке.

Мы шли по средневековому городу, петляя по узким улочкам. Кейти шла медленно, словно моряк, оказавшийся на суше после многомесячного плавания.

Я спросил:

– Это далеко?

Она улыбнулась, перепрыгивая через трещины на тротуаре.

– Что это?

Я ткнул пальцем в темноту.

– То, куда мы идем.

Она покачала головой:

– Миля, даже чуть меньше.

Вымощенная булыжниками дорога шла по серпантину и слегка поднималась вверх. Магазинов больше не было, мы миновали небольшой ручей, кладбище, церковь. Кейти указала на нее.

– Ей больше тысячи лет.

Дорога проходила совсем близко от церкви, казалось, ее двери открывались прямо на мостовую. Мы остановились, и Кейти пробежалась пальцами по сложной резьбе на мощных двенадцатифутовых дверях, потемневших от выхлопных газов.

– Сколько тебе было лет, когда ты уехала отсюда?

– Почти шестнадцать.

– Почему «Кейти Квин»?

Она пожала плечами:

– Хорошо звучит. Слетает с языка.

– Ты выбрала имя, потому что оно хорошо звучит и слетает с языка?

Кивок.

– И еще потому, что оно не имело ничего общего с тем именем, которое дал мне отец.

– Какое же?

– Изабелла.

– Изабелла – это твое настоящее имя? Я думал, что так зовут женщину, именем которой ты пользуешься сейчас.

– И то, и другое. Когда мне было шестнадцать, я оставила Изабеллу позади только для того, чтобы выкопать ее в тот момент, когда слава и состояние заставят меня воскресить ее. Поэтому теперь Изабелла – это женщина, которую ты видишь, и та, которая позволяет мне летать сюда и обратно незамеченной. – Долгое молчание. – Отец говорил, что так звали его мать. Она, по его словам, успела подержать меня на руках перед тем, как умереть. Прошептала это имя мне на ухо. На людях он называл меня Беллой. Это значит «красавица». – Кейти покачала головой. – И мне нужно было это слышать, потому что вопреки тому, что видят окружающие и ты, и тому, на приобретение чего я потратила целое состояние, красивой я не была.

– Ты шутишь.

Кейти повернула и повела меня вверх по холму.

– Я была толстухой с прыщами на лице, в очках с толстыми стеклами, с брекетами и легким страбизмом.

– Стра… что?

– Бизмом. – Кейти посмотрела на меня и свела оба глаза к носу. – У меня было косоглазие.

– Ты лжешь.

– Хирурги это исправили, но… – Она позволила глазам занять нормальное положение. – Время от времени, когда я устаю…

– Я ничего не заметил.

– Об этом никто не знал.

– Что ж, многие дети имеют лишний вес, носят очки и вынуждены исправлять прикус.

Она кивнула.

– Да, и я этим воспользовалась, когда стала старше.

– Каким образом?

– Я ничем не выделялась и так долго была незаметной, что, когда я стала «заметной», меня никто не узнал. Ни один человек не сложил головоломку.

Мы подошли к высоким воротам. Кейти набрала код на электронном замке и медленно отворила створку. Электронные фонари мгновенно зажглись, вытянувшись вдоль дорожки, словно кости домино, карабкающиеся вверх по холму, очерчивая путь длиной в четверть мили среди деревьев к зданию настолько большому, что заставляло подумать либо о гостинице, либо о замке. Кейти скрестила руки на груди, согретая воспоминанием, о котором она не сказала.

Я пошел за ней вверх по дорожке. Ее шаги стали быстрее. Она говорила на ходу:

– На этой земле первая постройка появилась больше тысячи лет назад. Первое здание было деревянным. Позднее появилось каменное. – Кейти махнула рукой вправо, через покатую лужайку. – С помощью металлодетектора я нашла вон там, в грязи использованные магазины от американских автоматов. – Она ткнула пальцем в другом направлении, мимо дома. – А вон там нашла римскую монету.

Мы шли среди деревьев вверх по подъездной дорожке. Когда мы достигли вершины, она обвела рукой спиралевидное четырехэтажное здание передо мной, бассейн слева, сады на холме за домом и еще четыре здания, разбросанных по участку, освещенных с земли и с деревьев. Это было огромное поместье на холме. Ничего подобного я никогда не видел.