Думай медленно – предсказывай точно. Искусство и наука предвидеть опасность - Филип Тетлок

Изменение мнения — признак слабости.

Интуиция — лучший ориентир для принятия решений.

Важно держаться своих убеждений, даже если сталкиваешься со свидетельствами против них.

Вполне предсказуемо, что суперпрогнозисты получили высокие результаты в тесте Барона. Но важнее то, что они — живое воплощение этой концепции. Слова у них не расходятся с делом.

Для супепрогнозистов убеждения — это гипотезы, которые нужно тестировать, а не сокровища, которые нужно охранять. Было бы слишком легкомысленно сводить суперпрогнозирование к слогану вроде тех, что клеят на бамперы автомобилей, но если бы мне пришлось это сделать, я бы выбрал именно эти слова.

Мы живем в эпоху Больших данных. Гигантские, процветающие сети информационных технологий производят огромные объемы информации, которая может быть проанализирована специалистами по ее обработке, вооруженными мощными компьютерами и мудреной математикой. Из информации извлекаются порядок и значения. Реальность видится и предвидится, как никогда ранее. И большинство из нас, давайте будем честными перед самими собой, понятия не имеет, как специалисты по обработке данных делают все это. Их работа нас слегка устрашает, если не завораживает. Как в знаменитом высказывании заметил ученый и автор научной фантастики Артур С. Кларк, «любая достаточно продвинутая технология неотличима от волшебства».

Лайонел Левин, доцент математики в Корнелле, — один из таких волшебников. Его резюме включает в себя степень бакалавра математики в Гарварде, степень доктора философии по математике в Беркли, целый ряд престижных грантов и стипендий и еще более длинный ряд научных работ с такими оккультными названиями, как «Автомодельные пределы внутренних агрегативных моделей со множеством источников». Как и ожидается от математических волшебников, он молод. Он окончил Гарвард в том же году, когда разведывательное сообщество решило, что Саддам Хусейн со 100 %-ной вероятностью обладает оружием массового поражения.

А еще Левин — суперпрогнозист. И хоть это и исключительный случай, он подчеркивает основную черту суперпрогнозистов: они все хорошо умеют обращаться с цифрами. Большинство из них отлично справилось с тестом на базовые математические способности, включающим вопросы из серии «Вероятность получить вирусную инфекцию — 0,05 %. Сколько людей из 10 000 будет инфицировано?» (ответ — 5). И математические способности очевидны из их послужных списков. Многие из них имеют образование, связанное с математикой, естествознанием и компьютерным программированием. Даже Джошуа Франкель, режиссер из Бруклина, который сейчас обретается в мире творчества, учился в Нью-Йорке в физико-математической школе, и его первая работа после окончания колледжа включала в себя создание компьютерных визуальных эффектов. Я пока еще не встречал ни одного суперпрогнозиста, который имел бы затруднения с математикой, и большинство из них прекрасно умеют пользоваться числами на практике, что периодически и делают. Когда Билла Флэка просят предсказать что-нибудь вроде курсов обмена валют, он углубляется в их исторические колебания и создает модель, основанную на методе Монте-Карло. Для знатока это базовые вещи. Для всех остальных — что-то столь же экзотическое, как древнеарамейский язык.

На Уолл-стрит математических волшебников называют квантами — и математика, которую они используют, может выглядеть гораздо более эзотерично, чем модели Монте-Карло. Учитывая тягу суперпрогнозистов к информации, было бы логично подозревать, что именно это объясняет их выдающиеся результаты. Алгоритмический пасс рукой, произнесенное шепотом статистическое заклинание — и вуаля! Изумительно точный прогноз! Математикам может понравиться этот вывод, но люди, которые со школы не совершали никаких вычислений, прочитав это, покрылись холодным потом: ведь они только что увидели слово «вычисление», и оно воздвигло между ними и суперпрогнозистами крепостную стену со рвом.

На самом деле не существует ни крепостной стены, ни рва. Хотя суперпрогнозисты и правда периодически создают сложные математические модели или консультируются с другими людьми, это бывает редко. Подавляющее большинство их прогнозов — продукты тщательных размышлений и сбалансированных суждений. «Действительно была парочка вопросов, где мне пригодилась математика», — оглядывается Лайонел Левин на свой опыт прогнозирования, но в остальных случаях он полагается на субъективное суждение: «В основном я занимаюсь балансированием, нахожу релевантную информацию — и решаю, насколько она релевантна, как она должна повлиять на мой прогноз». Неиспользование математики для доцента математики даже предмет гордости. Люди по умолчанию будут предполагать, что его успех основан на профессиональных способностях, считает он, поэтому «я вроде как действую вопреки — стараюсь доказать, что могу быть хорошим прогнозистом, не используя математику»[96].

Однако тот факт, что практически все суперпрогнозисты хорошо обращаются с числами, не просто совпадение. Математические способности действительно помогают, но не потому, что позволяют создавать невероятные математические модели, позволяющие предвидеть будущее. Истина проще, тоньше и гораздо интереснее.

Где Усама?

В начале 2011 года внимание американского разведывательного сообщества привлек странный комплекс сооружений. Он был обнесен высокими стенами, что типично для богатого района пакистанского города Абботтабада. Но обитатели комплекса никому не показывались на глаза — очевидно, и не хотели. Это было необычно. Еще имелись обрывки и отголоски информации, в совокупности свидетельствовавшие о том, что это место — резиденция Усамы бен Ладена. Данное обстоятельство уже приближалось к уникальному.

Неужели действительно, спустя почти десятилетие после событий 9/11, обнаружили лидера террористов? Сейчас ответ на этот вопрос известен всем. Но тогда аналитики его не знали. Каждый должен был прийти к сложному заключению, которое могло повлечь военную операцию во взрывоопасной стране, располагающей ядерным оружием. Эти заключения и их последствия позже были экранизированы в фильме «Цель номер один».

«Я собираюсь встретиться с президентом, и когда посмотрю ему в глаза, мне хотелось бы знать, без всяких экивоков, что каждый из вас думает по этому поводу, — говорит актер Джеймс Гандольфини, играющий директора ЦРУ Леона Панетту в „Цели номер один“. Он сидит во главе стола совещаний и убийственным взглядом смотрит на сотрудников. — Итак, все очень просто. Он там, мать вашу, или не там?»

Первым отвечает заместитель директора. «Мы не работаем с определенностью, — говорит он. — Мы работаем с вероятностью. По моему мнению, существует 60 % вероятности, что это он». Панетта в фильме показывает на следующего. «Согласен, — говорит он. — 60 %». — «Я даю 80 %, — заявляет следующий. — Меня убеждает оперативная маскировка». — «Вы, парни, хотя бы по какому-то поводу можете к одному мнению прийти?» — негодует Панетта. Так он опрашивает всех сидящих за столом, одного за другим. Шестьдесят процентов, восемьдесят, шестьдесят. Панетта откидывается на спинку стула и вздыхает. «Это гребаная куча мнений, а?»