Книги онлайн и без регистрации » Домашняя » Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу - Михаил Державин

Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу - Михаил Державин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 58
Перейти на страницу:

Благодарю тебя, Миша, за то, что ты наконец достиг моего возраста!

А если серьезно, то и поступали в Щуку, и ее заканчивали, и начинали работать в театре мы почти одновременно, вот с этим гандикапом в два года. В юности это действительно значительный отрыв. Когда ты на первом курсе, а он в девятом классе, то он действительно говно, а ты человек. В институте, когда я на третьем курсе, а он на первом, диспозиция опять же не меняется — я человек, а он говно. Когда ты уже играешь в Ленкоме, а он все еще чему-то учится, та же конфигурация фигур. И так, казалось бы, будет всю жизнь. Но постепенно, с годами, когда мы стали выходить вместе на сцену, театральную или эстрадную, на съемочную площадку, этот гандикап несколько перевернулся в его пользу, он получил законную возможность даже бравировать своим юниорством, расцветом сил и необстрелянностью, а позже моложавостью. Еще попозже этот гандикап начал таять, в общем-то, уже 57 лет тебе или 55, значения не имеет, но Михал Михалыч в те времена этого еще не признавал, упорно цепляясь за свою молодость. Но теперь все-таки мы, очевидно, сравнялись (хотя не убежден, что это столь же очевидно для него). Теперь все зависит только от того, кто первым добежит, первым допьет свою пол-литру. Теперь это соревнование на равных!

У нас всегда был свой мини-театр — он да я. Этот театр прожил так долго, потому что мы с Мишей вовремя догадались, что в нем должно быть все дифференцированно. Я был худрук и режиссер, а он артист и парторг. Я об этом писал уже в книге «Былое без дум» (правда, чуть иначе). Насколько знаю, фрагмент из нее о Державине будет здесь использован, но, думается, подобные повторы у зрителя, который в данном случае чудесно перевоплощается в читателя, не вызовут нареканий. Ходят же люди по нескольку раз на полюбившийся спектакль, значит, будут не против и прочесть различные литературные интерпретации одного и того же события.

Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу

Мы репетировали и придумывали сценки всюду, при каждом удобном случае

Еще одна особенность нашего мини-театра в том, что мы в нем работали на равных, не было никакого перетягивания юмористического каната. Как это нередко случается между партнерами и в театре, и на эстраде.

Судьбы большинства дуэтов подозрительны и зачастую трагичны. Было множество дуэтов «жена — муж», множество дуэтов конферансных, множество эстрадных куплетистов… Как правило, это бесконечное существование вдвоем, нос в нос, чревато накоплением взаимного раздражения, усталости и тому подобное. В этом плане нам дарован был какой-то воздух — мы не круглыми сутками отирались друг о друга. У нас был театр, в нем отдельные спектакли, отдельные роли. Было кино, разводящее по разным съемочным площадкам. В конце концов, у нас были отдельные семьи, отдельные дети (тоже не всякий дуэт может этим похвастаться). Так что длительное пребывание «нос в нос» никогда не перерастало в какую-то дурную бесконечность. Ведь отчего так трудно взаимоотношаются великие шахматисты? Публика часто винит в этом их «плохие характеры», звездную капризность, болезненное чувство соперничества в борьбе за пьедестал. На самом же деле, если сутками сидеть в 30 см друг от друга, при самых ангельских характерах можно осатанеть. Слава богу, у нас с Мишей был необходимый воздух. Этим и объясняется такое творческое долголетие нашего дуэта.

Повлияло здесь и то, что так называемых «масок» (рыжий-черный, трус-балбес и так далее) в нашем мини-театре не было. При всей кажущейся простоте мизансцен мы старались рисовать (и думается, не без успеха) психологически точные, реалистичные портреты наших современников, живых людей, за словами, жестами и общим состоянием которых угадывались судьбы. Как ни странно, это всегда работало на юмор. Зритель узнавал в наших героях себя или своих знакомых, видел сходство ситуации на сцене с той или иной ситуацией в жизни… и вдруг начинал хохотать.

Нам ведь мало кто писал. В основном то, что мы показывали, рождалось как импровизация — на бегу, в застолье, по дороге на гастроли, на рыбалку… Конечно, все наши спонтанные озарения бывали запомнены, даже записаны и тщательно отрепетированы. Но именно то, что вся эта «лабуда» изготавливалась нами лично, приводило к тому, что органика нашего дуэта была незаемная, предельно своя. Наверное, мы не достигли бы той естественности и раскрепощенности, которые столь ценит зритель во все времена, если бы просто выучивали наизусть и репетировали текст какого-то пусть даже большого сатирика.

Конечно, в пользу нашего дуэта играл и тот факт, что мы полюсно противоположны по фактуре. Это помогает создавать необходимое напряжение, «разность потенциалов» на сцене. Даже не прямой голливудский конфликт, а вещицы потоньше.

Михаил Державин на зависть разноплановый актер. Как худрук и режиссер нашего мини-театра, я мог извлечь из этого «материала» буквально все. У зрителя, знавшего Мишу в основном по киноролям, порой складывалось впечатление его совершенно определенного амплуа — голубоглазого западного аристократа, этакого красавца-педанта. Это далеко не так. В нем было все!.. Порою это подтверждала сама жизнь. Однажды во время гастролей Театра сатиры в Израиле к нему подошла одна старая еврейка и сказала: «Скажите, Дэржавин, вы случайно не еврэй?» — «Почему вы так думаете?» — заинтересовался Миша. «Вы очень вэжливый». Так что в нем было все. Кстати, после этого случая многие в коллективе нашего театра начали посматривать на Мишу как-то… чуть иначе.

Мне давно было ясно, что социально-типажный подход советского кино очень обеднил Мишину фильмографию. Ведь он мог стать просто нашим Аленом Делоном. Но требовались иные типажи (по крайней мере на роли главных героев) — в 50-е нужны были Рыбников, Белов, Юматов на роли рабочих парнишек, в 60-е — Смоктуновский, Баталов, Лазарев на роли интеллектуалов-физиков… Державин не вписывался ни в каких «кубанских казаков», что бы они там ни оседлали — племенных рысаков, атомное ядро или монтажниц-высотниц.

Уже, так сказать, под занавес появился режиссер Анатолий Эйрамджан. Вот он начал снимать Мишу много, да все в главных ролях, стал буквально Мишиным домашним режиссером, зачастую в его фильмах появлялась и Роксаночка. Эти кинокомедии зритель помнит до сих пор — это и «Бабник» (где мы играли с Мишей вместе), и «Импотент», и «Моя морячка», и «Жених из Майами», и многие другие.

Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу

Теперь уже не вспомнить, где это было? В каком городе гостиница «Малахит»?

Помню, меня все спрашивали: «А почему вы не снялись за компанию с Державиным после «Бабника» и в «Импотенте»?» Я отвечал: «Повторяться не хочется. Старый бабник и начинающий импотент — это практически одна и та же фигура».

К счастью, наши «Трое в лодке, не считая собаки» удались на славу. Там у нас был даже не дуэт, а терцет, или трио. Солировал наш замечательный друг Андрюша Миронов. Один из секретов успеха этого фильма, я думаю, в том, что режиссер Наум Бирман предоставил нам полную свободу импровизации. Он понял, что нас можно смело «отпустить», ведь у нас были уже сыгранные в сценических дуэтах пары — у Миши со мной, у меня с Андреем. И с московской сцены на берег Немана (по сюжету Темзы) телепортировались те самые раскрепощенность, чувство партнера, общее в нюансах и оттенках для всех троих чувство юмора…

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 58
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?