Переводы с языка дельфинов - Юлия Миронова

Анализы оказались хорошими, придраться было не к чему, но Вова продолжал катиться по наклонной, сметая все улучшения, все выстраданные Алиной действия. Лили потребовала прислать ей недельный рацион Вовы, результаты анализов и вскоре сделала заключение, что у мальчика возможна глистная инвазия. Алина припомнила грязную морковку, которую грыз Вова в деревне, и горестно вздохнула.

Лили выслала ей скорректированные условия нового протокола, который одновременно с терапией лечил бы Вову от глистов и грибка, который также мог быть источником раздражения кишечника. Кроме того, Лили предложила внести изменения в диету, исключить, например, жареное мясо, так как, приготовленное не самым добросовестным образом, оно могло спровоцировать появление глистов. Алина стыдливо умолчала и про морковку, и про то, что она не готовит еду сама, а покупает готовую и лишь разогревает (а кто знает, насколько хорошо прожаривается мясо в магазинной кулинарии?). Она приняла во внимание рекомендации Лили и решила педантично выполнять инструкции.

Прошло несколько дней. Мясо Алина давала Вове теперь только вареное, шашлыки и жареные котлеты исчезли, и он это заметил. Вареное мясо его не устраивало, он швырял тарелку, кричал и бросался на пол, колотил о пол руками и ногами. Алина пугалась, что он снова «достучится» до соседей и те опять вызовут инспектора по делам несовершеннолетних. Она хватала Вову, несла его в детскую, а он вырывался, бежал на кухню, расшвыривал все, что было на столе, и снова бросался на пол с дикими воплями.

Введение лекарств опять стало пыткой для них обоих. Только теперь Вова активно сопротивлялся матери. Конечно, она брала верх, но чего ей это стоило!

Между тем улучшений не наступало. Алина вспоминала, как быстро, практически мгновенно, дало результат исключение из Вовиного рациона булок и йогуртов. Буквально через пару дней Вова уже был самостоятельным мальчиком, сам ходил в туалет и спокойно спал по ночам. Сейчас же, несмотря на новые ограничения, ничего не помогало — по ночам Вова снова кричал и трясся. Алина из-за этого не спала, часами сидела возле сына в детской, а Семен матерился сквозь зубы и плотнее закрывал дверь спальни.

Еще через две недели Алина написала Лили письмо: за полмесяца не наступило ни одного улучшения, Вова очень страдает, занятия заброшены — к нему не подступиться, она сама выбилась из сил. Лили ответила очень быстро: не отчаиваться, продолжать протокол, четко соблюдая рекомендации; у аутистов бывает парадоксальная реакция: перед наступлением улучшения состояние идет на спад. Алине ответ не понравился. Сколько будет длиться эта парадоксальная реакция? Она же объяснила Лили: ни одного улучшения за полмесяца, ни одного! Значит, что-то делается не так? Может, нужно пересмотреть протокол?

Алина снова написала терапевту: она готова на все, но это «все» не помогает. Что еще можно сделать? Ответ был получен через день: добавить к уже сказанному нечего, протокол продолжать, диеты придерживаться, лекарства вводить, лечить от глистов, курицу варить без кожи, вместо компота заваривать ягоды в термосе. В конце она приписала: пора переходить на американские препараты, может, динамика улучшится. Алина обещала подумать, закрыла почту. Неужели конец? Но ведь это был их последний шанс! Она вроде многого добилась, но он ни разу не сказал даже «мама». А ему ведь уже три года.

Вова нервно вскрикивал, лежа на полу в коридоре. Алина хотела взять его на руки, но мальчик свернулся упругим кренделем и взвыл громче. Тогда Алина села рядом с ним на пол и, поглаживая напряженную спинку сына, тихо заплакала.

В субботу наутро Сема уехал, нагруженный спиннингами и сачками, даже не объясняя, куда и с кем. Алина почувствовала, как они с мужем отдалились друг от друга. Она зашла в ванную и мельком глянула на себя в зеркало. И замерла. Кто это? Боже мой, как она себя запустила, мама дорогая… Боже, что это на голове? Волосы закручены комком и схвачены резинкой. Во что она превратилась!

Алина сорвала резинку и принялась яростно расчесывать свои белокурые волосы массажной щеткой, отметив, что корни нужно было осветлить еще месяц назад. И тут она услышала странный звук: что-то звякнуло и грузно шлепнулось о пол. Раздался страшный крик. Вова!

Она выбежала из ванной и увидела в кухне ребенка, сидящего в луже воды, которая вылилась из разбитого стакана на кафель. При попытке его поднять она увидела, как кровь смешивается с водой. При падении Вова приземлился попой прямо на кусок стекла, торчащий кверху узким острым сколом.

Алина, перепуганная насмерть, никак не могла схватить его. Вова кричал, захлебываясь слезами, пытался уползти, но вновь падал. Как только Алине удавалось ухватить его покрепче, он завывал и выворачивался с силой, которую никак нельзя было заподозрить в маленьком мальчике. Он старался не даваться ей в руки, делал себе еще больнее, не понимал, что мама хочет ему помочь, что она не виновата в этой боли, которая пронзает его.

Наконец Алине удалось схватить его за ноги и оттащить от красной лужи. Кровь хлестала из раны, пульсируя возле краев, стекала по ногам, смешивалась с разлитой водой. Там и тут валялись осколки. Зрелище было ужасное. Оттащив Вову от опасного места, Алина скрутила его, прижав руки к туловищу, зажала между ног его колени, бегло осмотрела рану. Кусок стекла вытащить Алина не рискнула: вдруг поврежден крупный сосуд? Вова истечет кровью… А он барахтался в ее руках, пытался ее укусить дергался то вверх, то вниз.

Алине удалось позвонить в скорую и назвать адрес. Потом она, не выпуская Вову из рук, дотащила его до коридора и открыла дверь настежь.

Села возле двери, удерживая кричащего Вову, изловчилась и набрала Семена:

— Сема! Ты где? Далеко? В Колпино? Бросай все и езжай домой! Скорее! Вова упал на стекло, порезался!

В подъезде послышались шаги поднимающейся бригады, слава богу, приехали так быстро! Семен возражал ей в трубке, начал спорить. Алина прижала телефон плотнее к уху и закричала:

— Не слышу я ничего! Давай быстро приезжай! Все!

В дверь вошли два парня в форменной одежде и женщина с медицинским чемоданчиком в руках. Мгновенно оценив ситуацию, один из парней легко оторвал Вову от Алины и, уговаривая его расслабиться, хотел положить на кровать, чтобы осмотреть. Оказавшись на свободе, Вова тут же пополз от них, крича во все горло. Вены на его шее и лбу вздулись, он покраснел и вспотел, ручки тряслись, но он все еще пытался сбежать.

Алина вскочила, путаясь в словах, заикаясь, стала рассказывать, что произошло. Второй парень смотрел на нее непонятным взглядом, в нем смешивались жалость, интерес и… презрение, что ли? Алина спохватилась, машинально провела рукой по волосам, запахнула халат и сказала первому медбрату, который продолжал бороться с Вовой и уговаривать его, уже спокойнее:

— Вы его не убедите, он не понимает. У него аутизм.

Женщина-врач открыла чемоданчик и, вынув шприц и небольшую ампулу, спросила:

— На какие лекарства у него аллергия?

Алина отрицательно покачала головой и пожала плечами, и тогда врач набрала из ампулы препарат и, сделав знак рукой второму медбрату, чтобы он помог держать мальчика, уколола его в предплечье. Через минуту Вова обмяк у них на руках. Врач сказала Алине, что у нее есть пять минут на сборы — они едут в травмпункт. Полусонного Вову вынесли, завернув в одеяло. Алина, наскоро побросав в сумку сменное белье, кошелек и документы, скинула злосчастный халат, надела спортивный костюм и кроссовки, захлопнула дверь и побежала вниз, где ждала машина скорой помощи.