Заморская невеста - Мэри Джо Патни

Спускаясь к храму по извилистой тропе, Кайл вдруг пожалел, что цель оказалась достигнутой так быстро. До сих пор ему придавало сил предвкушение. Но на обратном пути все будет иначе: каждый шаг приблизит его к завершению странствий и расставанию с Трот.

Впереди на тропе захрустела галька, свидетельствуя о том, что какой-то паломник возвращается из храма. Вскоре показался паланкин, который несли два носильщика. Кайл, Трот и Шен прижались к почти отвесной стене с краю тропы, пропуская паланкин с задернутыми занавесками. Жилистые носильщики быстро перебирали ногами, словно не замечая, что дорога идет в гору.

Когда они скрылись из виду, Кайл тихо произнес:

– Они идут так быстро потому, что уверены в себе? Или потому, что если они сорвутся со скалы и погибнут, их ждет скорое возрождение?

Трот улыбнулась.

– Скорее всего, они с давних пор доставляют в храм больных паломников и эта тропа хорошо им знакома.

– Значит, им легче, чем мне. – Кайл опасливо заглянул в пропасть слева от тропы. – Наверное, строители Хошаня умышленно выбрали для него такое труднодоступное место.

– Если бы добраться до храма было легко, он утратил бы половину своей притягательности.

Заметив, что к ним снова приближаются странники, Трот умолкла. Тропа заканчивалась на берегу озера, где несколько купцов разложили свои товары. Оставив Шена в местной конюшне, Трот купила гирлянду цветов с опьяняющим, резким запахом и соломенную корзинку с фруктами, предназначенными в дар богам. Цветы она вложила в руки Кайлу, затем взяла его за локоть и повела на причал, откуда лодка перевезла их и еще нескольких паломников на остров.

Пока лодка скользила по глади озера, повинуясь взмахам сильных рук юноши в серой одежде, Кайл все больше волновался. А если, проделав такой долгий путь, он не найдет в храме ничего, кроме удивительной красоты? Кайл повидал немало чужеземных святилищ, пытаясь постичь нечто неуловимое, чему он даже не мог найти названия. Порой ему казалось, что предмет его поисков совсем рядом. Но приблизиться к нему Кайлу не удалось ни разу.

Трот почтительно помогла Кайлу выйти из лодки и повела его по широкой лестнице, ведущей к воротам храма. С бьющимся сердцем Кайл напрягал глаза, сквозь тонкую повязку разглядывая здание, когда-то поразившее его воображение, рассматривал позолоченные статуи мифических существ, возвышающиеся на изогнутых коньках пропорциональных крыш.

Но больше всего Кайла изумила атмосфера, царящая на острове. Она напоминала атмосферу святилища Гуань Инь, но завораживала в сотни раз сильнее. Хошань излучал священную энергию, внушающую одновременно смирение и просветление. Кайл чувствовал ее всеми фибрами своего существа.

Из-за высоких ворот в виде арки доносилось пение монахов, их прекрасные, неземные голоса. Трот крепче сжала локоть Кайла. Красота Хошаня тронула бы даже человека с каменным сердцем.

Они шагнули в таинственный полумрак. Над просторным святилищем возвышался купол с росписью и позолотой, освещенный десятками свечей. Воздух пропитывал аромат сандалового дерева, такой пряный, что Кайл почти ощущал его вкус на языке.

Вокруг большого помещения располагались храмы других богов, но взгляд Кайла устремился на громадную позолоченную статую безмятежного Будды. Это изваяние было средоточием энергии, излучаемой храмом, подкрепленной двумя столетиями поклонений и молитв.

Почти все монахи сидели в позе лотоса, не прекращая песнопений, от которых, казалось, вибрировали стены святилища, но несколько служителей храма встречали гостей. Когда один из монахов приблизился к Трот, она поклонилась, что-то негромко сказала и протянула ему несколько серебряных монет. Монах кивнул и дал ей полдюжины длинных тлеющих курительные палочек.

Трот уверенно повела Кайла вперед, к алтарю, возле которого они положили цветы и фрукты. В пути Трот объяснила, что в храме поклоняются не идолу, а духовному сознанию, которое он символизирует. В мерцающем свете свечей лицо Будды казалось почти живым, а глаза такими проницательными, что было нетрудно понять, почему паломники обожествляют и само изваяние.

Отступив на несколько шагов, Трот вложила в пальцы Кайла три курительные палочки. За ночь до прибытия в Хошань она объяснила спутнику, как следует вести себя в храме. Сначала Кайлу следовало опуститься на колени в молитве или медитации. Закончив обряд поклонения, Кайл должен был поставить курительные палочки в подставку перед статуей, низко поклониться и встать.

Он повиновался, с трудом, как и подобало старику, преклонив колени на холодном мраморном полу. Наконец-то он достиг цели своего путешествия. Прикрыв глаза под повязкой, Кайл почувствовал, как его душу наполняет покой. Сила. Умиротворенность. Тайны, недоступные пониманию смертных.

Зачем он, грешник, предпринял такое паломничество? Бог свидетель, не ради забавы, а в поисках мудрости и душевного покоя.

Но он не заслужил ни того, ни другого. Прошлое пронеслось перед его мысленным взором, он вспомнил, сколько раз раздражался и проявлял эгоизм. Десять лет он враждовал с родным братом, а всему виной были его собственные надменность и глупое упрямство. Кайл знал, как много он значит для своего отца и как сын, и как наследник, но держался с ним отчужденно, хотя и понимал, что отец стремится к более дружеским, крепким узам.

И Констанция… Она служила ему опорой, стала его спасением, но лишь в час смерти он сумел объяснить ей, как она дорога ему.

Отчаяние накатило на него волной. Удача сопутствовала ему с самого рождения, а он оказался недостоин такой милости. Он пустой, никчемный человек, он потерпел фиаско во всем, что имело значение. Господи, зачем он вообще появился на свет?

Слезы увлажнили его повязку, кто-то робко коснулся его левой руки. Трот. Кайл вцепился в ее руку, чтобы не сгинуть в пучине самобичевания. Трот…

Она пожала его пальцы, и Кайл ощутил пульсацию ее ци. Чистая, яркая, ее энергия была наполнена состраданием, согревающим Кайла во мраке отчаяния. Первая искра света разгорелась, как солнечный диск, озаряющий землю очищающим огнем, сжигая его боль и сомнения, мелочность и сожаления. Кайл чувствовал, как его душа плавится, обугливается и преобразуется.

Да, он далек от совершенства, порой он делал глупости, но никогда не держал в сердце зла. Он не был жестоким и даже в гневе помнил о своем долге и чести. А теперь пришло время научиться с радостью исполнять свой долг. Кайла переполняло безбрежное сочувствие ко всем страдающим существам в мире, он знал, что это лишь слабое подобие божественного сострадания к человечеству, но ему, смертному, хватит и этого. Неожиданно Кайл воспрянул духом.

Может, именно эту душевную чистоту христиане называют благодатью? Как странно! Понадобилось объехать полмира, чтобы понять то, что священники пытались объяснить ему в проповедях, к которым он почти не прислушивался.

«В моем конце – мое начало…» Для Кайла началом стало обретение глубокого душевного покоя. Беспокойство, изводившее его с самого детства, развеялось, словно никогда не существовало. Кайл понял, что душевный покой следовало искать не в других странах, не на другом конце света, а в самом себе.