Заморская невеста - Мэри Джо Патни

Бал продолжался, и через некоторое время Трот заметила, что рядом с ней постоянно находится кто-нибудь из Ренбур-нов, ненавязчиво поддерживая беседу и следя, чтобы Трот не стало скучно и тоскливо в одиночестве. Очевидно, Кайла очень любили в семье, если так усердно заботились о его вдове.

Через час к Трот подошла раскрасневшаяся от танцев Мериэл.

– Трот, я думаю, вам будет особенно приятно поговорить с нашей соседкой, Дженой Карри. – Представив свою спутницу Трот, графиня удалилась. Трот не сдержала улыбку, заметив, что Мериэл успела до дыр протереть подошвы шелковых туфелек.

Джена Карри оказалась рослой миловидной женщиной с темными волосами и черными глазами. Трот нравилось знакомиться с высокими женщинами, такими, как Джена и сестра Кайла, Люсия.

– Как поживаете, миссис Карри?

– Зовите меня просто Дженой, как все. Не хотите ли пройтись по оранжерее? Там не так душно.

Трот приняла приглашение. Ей самой давно хотелось улизнуть в тихую оранжерею, пахнущую цветами.

– Как я люблю это место! – Джена прикоснулась к ярко-алому бутону. – Когда-нибудь мы построим оранжерею у себя в Холливелл-Гранж, хотя это будет выглядеть странно. Гранжу далеко до Уорфилда: наш дом – просто большой коттедж.

– Ради того, чтобы видеть эту красоту круглый год, стоит рискнуть. Я часто прихожу сюда. Влажный воздух и растения напоминают мне о Южном Китае.

– А мне – об Индии. – Шурша юбками, Джена уселась на скамью, окруженную пышными кустами.

Трот присела рядом.

– Вы бывали в Индии?

– Я родилась там. Мой отец, офицер, служил в Индии. Перебрав в памяти гостей, Трот вспомнила высокого мужчину с проницательным взглядом и военной выправкой.

– Ваш отец – генерал Эймс?

– Да. Первые двадцать пять лет жизни я провела в Индии. Моя мать – индианка, принадлежащая к высокой касте.

У Трот от волнения перехватило дух.

– Так вот почему Мериэл предложила мне поговорить с вами! – Она вгляделась в лицо собеседницы. – Но ваша смешанная кровь не так очевидна, как моя.

Джена улыбнулась.

– Если бы вы увидели меня одетой в сари и стоящей рядом с мужем, а он чистокровный индус, вам и в голову не пришло бы, что я наполовину англичанка. Но вы правы: в европейской одежде я выделяюсь только смуглотой. Ваше китайское наследие гораздо заметнее.

Трот живо придвинулась к ней.

– Как вам живется среди британцев?

– Положение отца надежно ограждает меня от предубеждений. – Джена поджала губы. – Мне пришлось нелегко только после первой свадьбы, когда мой муж узнал, что я полукровка, и пришел в ужас. Это привело к… серьезным неприятностям. Я уже добивалась развода, когда он умер.

Трот догадалась, что Джена многое вынесла, но не хотела об этом вспоминать.

– Ваш муж – тот рослый джентльмен в чалме?

– Да. Карри – англизированная форма его родового имени. – Джена усмехнулась. – Камаль решил провести остаток жизни в Англии и потому перенял некоторые местные обычаи, но его борода и чалма напоминают мне, что я не просто англичанка. Впрочем, я ничего не хочу забывать.

– А вы никогда не думали о том, что было бы проще стать или индианкой, или англичанкой?

– Проще – может быть, но при этом я перестала бы быть собой. – Джена окинула Трот взглядом больших темных глаз. – Самый простой путь не всегда бывает лучшим. Наверное, вам в Кантоне жилось нелегко, и все-таки не стоит забывать, что вы наполовину китаянка. Старательно подражая англичанам, вы будете обделять саму себя.

Джеке было легко давать советы: внешне она ничем не отличалась от европейских женщин, она жила под защитой высокопоставленного отца. Правда, с первым мужем ей не повезло, зато второй производил впечатление умного человека, и местное общество приняло его, несмотря на чуждую кровь. Джена понятия не имела, что значит быть изгоем, скрывать даже собственный пол.

– С такой внешностью мне ни на минуту не удастся забыть о своем происхождении.

Джена вгляделась в ее лицо, но заговорила о другом:

– Местные жители консервативны, особенно крестьяне, но им хватает терпимости. Вы вошли в семью, которая будет защищать вас, как мой отец защищает меня. А когда кончится траур, вас ждет беззаботная и радостная жизнь в Англии.

– Надеюсь, – невесело отозвалась Трот. – В Китае у меня ничего не осталось.

Хошань, Китай

Весна 1832 года

Тропа резко вывернула из-за выступа скалы, и взглядам путников открылся Хошань. Кайл замер, ошеломленный красотой храма, возвышающегося впереди. На рисунке он видел возле храма воду, но не сообразил, что храм стоит на острове посреди озера. Небо отражалось в воде, Хошань казался парящим в вышине.

Трот, стоящая по другую сторону от осла, пробормотала еле слышно:

– Он прекрасен, правда? Голубой черепицей кроют только крыши храмов.

Голубая черепица – символ неба. Кайл жадно разглядывал храм и окружающие его строения, не в силах поверить, что через пару часов он наконец-то прибудет в Хошань. Ощущая странную смесь возбуждения, грусти и предвкушения, он снова зашагал по узкой тропе, вьющейся по склону горы и крутыми петлями спускающейся к озеру. На тропе виднелись вереницы паломников.

Кайл напомнил себе, что должен шаркать ногами и брести с опущенной головой, как старик. Но это было нелегко: сейчас он чувствовал себя юношей, впервые познавшим ни с чем не сравнимое плотское наслаждение.

Кайла так и подмывало запеть или броситься бежать вниз по склону, выплескивая ликование.

Ему хотелось без конца благодарить Трот, поскольку вместе с ней он заново открыл для себя жизнь. Страстная и податливая, она была неотразима. В то утро, уничтожив следы своего пребывания в пещере и напоследок заглянув в святилище, они двинулись вниз по холмам, навстречу полям, среди которых пестрели деревни. В сумерках они остановились на деревенском постоялом дворе, как две капли воды похожем на тот, где они провели первую ночь.

Весь день кровь бурлила в жилах Кайла, и едва они остались вдвоем в комнате, он заключил спутницу в объятия. Они соединились возле неровной глинобитной стены, Трот была так же охвачена страстью, как и Кайл.

Подкрепившись рисом, Кайл попытался следовать учению даосов, и обнаружил, что действительно способен задерживать в себе семя и продлевать удовольствие. Несколько последующих ночей и однажды днем, в тени у ручья, Трот охотно участвовала в экспериментах Кайла, ободряя его радостным смехом и воодушевлением. Кайл и не подозревал, что может поддерживать с женщиной отношения, которые он за неимением лучшего определения называл страстной дружбой.

Рядом с Трот он мог не опасаться слез, требований или попыток манипулировать им; она не считала, что Кайл принадлежит ей, поскольку они спят вместе. Трот казалась ему воплощением честности и великодушия, она была на удивление открыта и проста. Они предавались любви так часто и усердно, что Кайл удивлялся тому, что им хватило сил добраться до Хошаня. Но они выдержали долгий путь. Он занял три недели, больше, чем предполагалось, поскольку они не видели причин спешить, но неуклонно приближались к храму, мысли о котором преследовали Кайла почти всю жизнь.