Бархатная маска - Эмилия Остен

Она подозревала, что верен последний вариант.

Энджел был другим. Когда он рассказывал о себе, Лаис видела перед мысленным взором почти незнакомого человека. Более открытого, жизнерадостного, дружелюбного, веселого. Фламбар говорит, что Брайан не убил его, и ошибается. На самом деле убил. Брат уничтожил прежнего Энджела, оставив лишь крохи тем птицам, что решатся их подобрать. И Лаис безумно жалела, что ей не удастся познакомиться с тем Фламбаром и стать хотя бы его другом. Да, Энджел по-прежнему не ожесточился, он верит, что люди в большинстве своем – хорошие, и даже старается не судить их, хотя мог бы. Хуже другое. Он замкнулся в себе и отгородился от мира стеной старательного равнодушия, за которой и горит пожар его души; редкие искры, долетающие оттуда, не смогут разжечь полноценный костер. Энджел и не хочет этого. Он всю жизнь провел, позволяя себе любить и верить в лучшее, и судьба доказала ему, что он может ошибаться. Жестокий урок, испытание, посланное свыше. Что именно Энджел извлек из этого урока? И права ли Лаис, строя все эти предположения?

Она чувствовала, что права.

Ведь все эти недели, исподтишка изучая Фламбара, она успела хоть немного узнать его. Он не изменился фатально, просто потерял желание жить так, как прежде. Он плыл по течению, говорил с людьми, фехтовал, играл с Джерри и Таминой и носил в душе знание о том, что произошло. Лаис содрогнулась, представив, какими были ночи Энджела. И какие они сейчас. Может ли он заснуть? Ей так хотелось пойти и проверить, однако Лаис опасалась, что совершит ошибку.

Часы пробили два, затем три, а графиня все никак не могла уснуть. В кого она влюбилась? Кто этот человек? Ее неудержимо тянуло к Энджелу, только вот Лаис совсем его не знала, скорее чувствовала. Она хотела быть с ним, разгадать его окончательно, исцелить. Разве исцеление души не угодно Богу? Разве это грех – любить мужчину, зная, что он никогда не будет твоим?

Скорее, испытание. Для нее.

Лаис заснула только под утро, когда небо на востоке уже начало светлеть.

К завтраку Фламбар не явился. То ли счел это ниже своего достоинства (в чем графиня, впрочем, сомневалась), то ли не захотел. А возможно, был занят. Лаис почти не могла есть, слушая обычную трескотню Барбары и благодушные, слегка высокомерные замечания Алана. Месье Венар вспоминал французские пословицы, а Джерри и Тамина пытались их запомнить – это казалось им увлекательной игрой. Детский смех, стук вилок, негромкие замечания слуг… Лаис мучилась от необходимости вести себя как обычно. Ей хотелось знать, где Энджел и что с ним, однако она должна быть осторожной, чтобы не привлечь ненужного внимания. И так на нее все посматривают с подозрением.

После завтрака она выждала полчаса и попросила Джейкобса разыскать Фламбара. Дворецкий выяснил через несколько минут, что Энджел оседлал коня и выехал еще на рассвете. Куда он направился, Джейкобсу не было известно. Лаис поднялась к себе в комнату, велела Элен подать костюм для верховой езды и, переодевшись, направилась на конюшню. Привычные дела вокруг успокаивали, привычная одежда – темно-синяя амазонка с вышивкой по краю – казалась второй кожей. Как хорошо, когда вокруг все знакомо и можно устоять даже после больших потрясений. Лаис пыталась оценить, насколько велико потрясение вчерашнее, и пока не могла. Определенно меньше, чем смерть Роберта, и неизмеримо больше, чем испачканный подол бального платья.

Табби встретил хозяйку неизменной улыбкой и веселым приветствием. Лаис благосклонно кивнула, выслушала новости обо всех лошадях, попросила оседлать Ласточку и, пока конюх выполнял приказ, в задумчивости прошлась по конюшне. Лошади хрустели овсом, поводили влажными глазами. Лаис останавливалась у денников, тянулась рукой и улыбалась, чувствуя горячее дыхание, вылетавшее из бархатных ноздрей… Возможно, Энджел уехал в Лестер надолго, и его не удастся встретить; однако и простая прогулка пойдет на пользу. Лаис не могла больше сидеть в четырех стенах.

Дождя не было, по небу быстро бежали низкие рваные облака; их тени скользили по земле, еле различимые в проблесках тусклого солнца. И все же, несмотря на сумрачность, день нравился Лаис. В неудержимом беге облаков, в тишине природы, погружающейся в сон, крылось непередаваемое очарование. Тот первый снег растаял без следа, но по утрам уже было достаточно холодно, и землю покрывал толстый слой инея; к полудню он исчезал. За низкими изгородями паслись бело-рыжие пони, подставляя драгоценному солнышку мохнатые бока, собирая мягкими губами хрусткую траву. Лаис направила Ласточку к озеру Фалькон, намереваясь побыть в одиночестве.

Копыта лошади звонко цокали по подмерзшей земле. Пару раз с дороги вспорхнули воробьи, их стайки улетали недалеко и садились на голые ветви кустов. Спускаясь с очередного холма, Лаис заметила косулю вдалеке. Зверье, третий год не видевшее охоты, плодилось и размножалось, даже браконьеры не могли уничтожить всю местную живность. Тем более что браконьерство на частных угодьях сурово каралось.

Озеро лежало в окружении потускневших, но по-прежнему живописных холмов. Листья с дубов облетели; в потемневшей чаще темно-зелеными свечками вздымались редкие ели. Лаис направила лошадь по тропе, петлявшей по склону холма, и смогла спуститься к воде. Там она спешилась и привязала Ласточку к дереву. Лошадь тут же опустила голову и принялась щипать пучки пожухлой травы.

Это было любимое место Лаис у озера Фалькон: здесь лежал ствол столетнего дуба, упавшего несколько лет назад во время сильной бури. Поверженный великан не поддавался тлению. Устроившись на поваленном дереве, можно было наблюдать, как легкий ветер гонит волны по глади озера. В свинцовой воде отражались облака. Лаис уселась и, подперев подбородок кулачками, уставилась на воду.

Здесь ей всегда бывало спокойно.

Как бы ни сложилась ее жизнь дальше, куда бы ни завели извилистые тропы, Лаис надеялась, что Джиллейн-Вэлли останется с нею навсегда. Пока эта земля принадлежит ей, островок спокойствия в ее душе никогда не будет разрушен.

Лаис просидела у воды с полчаса и уже начала замерзать, когда услышала топот копыт. По склону холма спускался черный конь, в котором графиня без труда узнала Апреля. И верхом на этом чудовище, разумеется, ехал Энджел – понять это даже издалека не составляло труда. Все тот же черный плащ и кожаная треуголка. Как и несколько месяцев назад, когда Фламбар впервые приехал в Джиллейн-Вэлли. Как и во время возвращения. Как и…

Так забавно и грустно запоминать его одежду, выражения лица, жесты. Ночами Лаис перебирала эти мелочи в памяти, словно письма от друзей.

«Тот ли это человек, которого я люблю? – подумала Лаис. – И какого именно человека я люблю?»

Фламбар подъехал, спешился, привязал Апреля рядом с обрадовавшейся Ласточкой и подошел к графине. Лошади немедленно начали ритуал обфыркивания. Вот у кого все просто и незатейливо.

– Я увидел вас издалека, миледи, и решился нарушить ваше уединение.

Это «миледи» сорвалось с его языка по привычке, Лаис это видела. Она улыбнулась и указала на место на бревне рядом с собой.