Плач в ночи - Мэри Хиггинс Кларк

«О, Кевин, — безмолвно горевала Дженни. — О, Кевин». Она попыталась заговорить, но у нее ничего не вышло.

— Нам потребуется, чтобы вы как можно скорее опознали тело.

«Нет, — хотелось пронзительно выкрикнуть ей. — Нет. Кевин был так тщеславен. Он боялся физических изъянов. Сильно разложившийся! О боже».

— Миссис Крюгер, возможно, вам потребуются услуги адвоката.

— Зачем?

— Потому что начнется следствие по факту смерти Макпартленда, и будут заданы кое-какие сложные вопросы. Вам больше не нужно ничего говорить.

— Я сейчас отвечу на любые ваши вопросы.

— Хорошо. Спрошу еще раз. Приезжал ли в этот дом Кевин Макпартленд в тот вечер, в понедельник девятого марта?

— Нет, я говорила вам - нет.

— Миссис Крюгер, вам принадлежит длинный зимний пуховик темно-малинового цвета?

— Мне. Нет, то есть принадлежал. Я его отдала. А что?

— Вы помните, где купили его?

— Да, в «Мейси» в Нью-Йорке.

— Боюсь, миссис Крюгер, вам придется дать множество объяснений. На сиденье рядом с трупом было обнаружено женское пальто. Темно-малиновый пуховик с ярлыком универмага «Мейси». Нам потребуется, чтобы вы взглянули на него и сказали, не тот ли это пуховик, который вы, как утверждаете, отдали.

Следствие проводили неделей позже. Для Дженни эта неделя прошла словно в тумане боли.

В морге она пристально глядела на носилки. Лицо Кевина было обезображено, но узнаваемо: длинный прямой нос, высокий лоб, густые темно-рыжие волосы. В голове мелькали воспоминания об их свадьбе в церкви Святой Моники. «Я, Дженнифер, беру тебя, Кевин... Пока смерть не разлучит нас».

Никогда еще ее жизнь не была так переплетена с его жизнью, как сейчас. «О Кевин, зачем ты поехал сюда за мной?»

— Ну что, миссис Крюгер?

Шериф Гундерсон заставлял ее опознать тело. Горло у Дженни перехватило. Утром она не смогла даже проглотить чай.

— Да, — прошептала она. — Это мой муж.

За спиной раздался низкий, хриплый смех.

— Эрих, о, Эрих, я не то имела в виду...

Но он уже покинул комнату, и его шаги решительно стучали по выложенному плиткой полу. Когда Дженни вернулась в машину, Эрих уже сидел там с каменным лицом и, пока они возвращались домой, не сказал ей ни слова. Во время следствия на разный манер задавали одни и те же вопросы.

— Миссис Крюгер, нескольким людям Кевин Макпартленд сообщил, что вы пригласили его приехать в ваш дом в отсутствие мужа.

— Я этого не делала.

— Миссис Крюгер, какой у вас домашний номер телефона?

Дженни сообщила.

— Вы знаете телефон театра «Гатри»?

— Нет.

— Позвольте сообщить вам, или, возможно, освежить вашу память. 555-2824. Вам знаком этот номер?

— Нет.

— Миссис Крюгер, у меня в руках копия телефонного счета фермы Крюгеров за март. В этом счете фигурирует звонок в театр «Гатри», датированный девятыммарта. Вы по-прежнему отрицаете, что звонили?

— Да, отрицаю.

— Это ваше пальто, миссис Крюгер?

— Да, я его отдала.

— У вас есть ключ к особняку Крюгеров?

— Да, но я его потеряла.

«Пальто, — подумала Дженни. — Конечно же, ключ был в кармане пальто». Она сообщила об этом прокурору.

Тот поднял что-то в руке: ключ, на кольце которого были ее инициалы — Д.К. Тот самый ключ, что дал ей Эрих.

— Это ваш ключ?

— Похож на мой.

— Вы давали его кому-нибудь, миссис Крюгер? Пожалуйста, скажите правду.

— Нет, не давала.

— Этот ключ был обнаружен в руке Кевина Макпартленда.

— Это невозможно.

Вызванная в качестве свидетельницы, Мод безрадостно и твердо повторила ту же историю, что слышала Дженни:

— Он сказал, что бывшая жена хочет с ним повидаться, и я показала дорогу. В дате я точно уверена. Он пришел на следующий день после того, как убили собаку моего сына.

На месте свидетеля Клайд Тумис смущался и запинался, но был терпелив и честен:

— Я сказал жене, что у нее есть хорошее зимнее пальто, чтоб носить каждый день. Отругал ее за то, что приняла чужое пальто. Я сам повесил этот малиновый пуховик в шкаф в холле, рядом с кухней, в доме Крюгеров; повесил его в тот же день, как жена явилась в нем домой.

— Миссис Крюгер было известно об этом?

— Знать не знаю, как она могла проглядеть. Шкаф не шибко большой, да и повесил я его рядом с лыжной курткой, в какой она все время ходит.

«Я не заметила», — подумала Дженни, но и сама знала, что, может, просто не обратила внимания.

Эрих тоже давал показания. Вопросы, которые ему задавали, были краткими и почтительными.

— Мистер Крюгер, вы были дома вечером в понедельник, девятого марта?

— Вы сообщали о своих планах провести тот вечер в хижине, занимаясь живописью?

— Вам было известно, что ваша жена поддерживает связь с бывшим мужем?

Эрих словно говорил о незнакомом человеке. Его ответы были отстраненными и беспристрастными, он взвешивал каждое слово.

Сидя в первом ряду, Дженни наблюдала за ним. Он ни разу не встретился с ней взглядом. Эрих, который терпеть не мог даже говорить по телефону; Эрих, который был одним из самых скрытных людей, каких она знала; который отдалился от нее потому, что расстроился из-за звонка Кевина и ее встречи с ним.

Следствие было окончено. В завершение коронер сообщил, что большой синяк на правом виске покойного мог появиться в результате удара во время аварии, либо его могли ударить до этого.

Официальное решение гласило: смерть от утопления.

Но, покидая здание суда, Дженни знала, какой вердикт вынесло общество. В лучшем случае она была женщиной, которая тайно встречалась с бывшим мужем.

В худшем случае она убила его.

В течение трех недель после следствия совместные ужины с Эрихом проходили по одному и тому же шаблону. Он ни разу не заговорил с Дженни напрямую, только с девочками. Обычно он говорил нечто вроде: «Динь-Динь, попроси мамочку передать рулеты». При этом тон его неизменно был теплым и нежным. Уловить напряжение между ними могли бы только чуткие уши.

Уложив девочек в постель и спускаясь вниз, Дженни никогда не знала, застанет ли мужа. Она размышляла о том, куда он уходит. В хижину? К друзьям? Спросить она не осмеливалась. Если он и оставался ночевать в доме, то устраивался в задней спальне, которой так много лет пользовался его отец.