Второй шанс для попаданки - Сусанна Ткаченко

— На практике в реабилитационном центре я столкнулась со множеством случаев восстановления после ментальных травм, полученных в воинских частях, хочу оказаться на месте их получения. Не то чтобы я ждала демонских атак, ну а вдруг? — Я нервно улыбнулась, что-то мне совсем не нравилось начало собеседования.

— А что, если вдруг? Что вы будете делать?

— Буду смотреть, как оказывают первую помощь, возможно, сама смогу чем-то помочь, вы же знаете о моих способностях.

— О да! Я точно знаю! — он как-то горько усмехнулся. — То есть, если кому-то срочно нужно будет пополнить резерв, вы ему также, как и мне, поможете?

В его голосе прозвучала угроза, а у меня кровь от лица отхлынула, в голове зашумело, и перед глазами поплыла красная пелена. Он на что, гад, намекает?

— Довольно! — я вскочила со стула. — Вот таких слов я от вас, генерал, никогда не ожидала услышать.

Лукас тоже стал подниматься, он заметно побледнел и выглядел ошарашенным, как будто сам удивился, сказав это вслух.

— Стефания, я…

Но я уже не слушала, оттолкнула стул, он упал, а я понеслась к двери, меня колотило от ярости. Не знаю, какие свои возможности использовал Лукас, но он вихрем метнулся ко мне и сжал в тисках своих рук.

— Стефа, Стефания, прости, прости, я не знаю, что на меня нашло, я не хотел такое говорить. — Он лихорадочно шептал мне в волосы и прижимал к себе очень крепко. Одной рукой за талию, а второй за голову, не переставая гладить, пытаясь унять мою нервную дрожь — Я никогда не думал о тебе плохо, поверь…

— Если бы не думал, не сказал бы такого, я вообще другие возможности имела в виду. — Меня понемногу отпускало, во всяком случае, красная пелена ушла, сменившись слезами.

— Я знаю, знаю, что ты про паразита, я видел его тогда. Я просто наблюдал в окно, как ты разговаривала с Обережным, вы стояли так близко, меня накрыла дикая ярость, не знаю, что со мной, захотелось сделать тебе больно, и я не смог с собой совладать. Прости меня.

Да он ревнует! Господи, мужику сто шестнадцать лет, а он не знает, что с ним? А что я знаю о его личной жизни? Может, он и вправду ни разу не любил и не ревновал? Я уже совсем начала успокаиваться, мне вообще истерики не свойственны.

— Это называется ревность, Лукас. — Обнимать и гладить он меня не переставал до этих слов, а тут отпустил.

— Ревность? Но разве я имею право ревновать? — он выглядел задумчивым — Ты успокоилась? Давай поговорим спокойно, идём на диван. Хочешь что-нибудь выпить?

— Воды, если можно. — Я пошла к дивану, а Лукас за водой, подав мне стакан, он присел рядом.

— Понимаешь, Стефания, я долго думал о наших отношениях. — Продолжай, это становится интересно. — Мы с тобой неправильно начали. В центре ты познакомилась с замкнутым и слабым инвалидом, а я совсем не такой...

— Я не считала тебя таким, не выдумывай.

— А почему тогда ты решила всё за меня? И не говори мне про воспитание. Представь себе, что президент вашей земной страны нуждается в том, что ты можешь ему дать, ты честно расскажешь ему о своих возможностях или просто навяжешь свою помощь без спроса?

Я живо представила себе себя Владимира Владимировича в схожей ситуации: крадусь я такая с отменой санкций, всеми незамеченная, а утром вся страна счастлива. Только без секса. Мда уж. Не понять мне этих магонцев, у нас бы все были только рады, включая Владимира Владимировича, может, даже медаль бы дали.

— Лукас, я уже поняла, что была неправа, осознала, раскаялась, что ты ещё от меня хочешь?

— Я тебе очень благодарен, ты спасла мне жизнь, дважды. Хочу, чтобы мы узнали друг друга лучше во время практики и стали друзьями.

В этот момент я делала глоток воды, и она с характерным звуком полетела в генерала, хорошо, что я не подавилась, что, твою мать, он хочет? Чтобы мы стали друзьями? Ну вообще зашибись!

— Стефа, ты в порядке? — Лукас высушил лицо и костюм волной тёплого воздуха. — Тебе не плохо?

Сначала мне действительно стало плохо, а потом мозг заработал и сказал: «Стоп, Стефа. Какая дружба между мужчиной и женщиной, когда им больше десяти, и оба гетеросексуальны? Если мужчина хочет дружить, при этом дико ревнуя, то он точно хочет женщину, просто по каким-то причинам боится в этом признаться даже самому себе». Ла-а-адно. Будем дружить. Вдох-выдох.

— Всё хорошо, Люк, я просто удивилась, ты берёшь меня на практику?

— Ну конечно, я беру тебя, ради тебя я всё это и затевал, думаешь, у меня других дел нет? Мы увидим друг друга в естественной среде обитания и обязательно станем друзьями. Я хочу присутствовать в твоей жизни и помогать, когда потребуется.

В естественной среде? Для кого? Ох, чувствую, мы подружимся, мы очень сильно подружимся, дорогой мой. Что ж мне так везёт-то с мужиками? То судак-изменник, то полный тормоз. Теперь вот попался мальчик ста шестнадцати лет с травмированной психикой, комплексами и ни разу в жизни не любивший. Хотя все мы со своими тараканами и не без греха, будем работать с тем, что есть. Но то, что он так из-за меня заморочился, радовало несказанно.

— Расскажи мне немного о гарнизоне, к чему готовиться? — Я уже совсем успокоилась. Сидела на диване нога на ногу.

— Тебе вообще ни о чём не нужно беспокоиться, я о тебе позабочусь, вышлю на почту список необходимого, форму выдадут на месте. У тебя есть энгры? Может, тебе нужна дружеская спонсорская помощь? — Лукас принялся дружить прямо с места в карьер. — Если что, не стесняйся. Денег у меня достаточно.

— Спасибо, Лукас, у меня есть энгры. — Надо как-то умерить этот его дружеский пыл, а то он мне и вздохнуть не даст. — И не выделяй меня из практикантов, пожалуйста, а то могут подумать, что мы не просто друзья, слухи поползут.

— Да пусть говорят, что хотят, мы-то знаем, что у нас на самом деле! — Ага, я-то точно знаю, а вот в тебе сомневаюсь. — Ты, главное, ни о чём не волнуйся.

— Хорошо, не буду. У тебя больше нет на сегодня собеседований?

— Нет, но меня через час ждёт правитель на деловую встречу.

— Я тогда пойду?

 — Иди, Стефа, до встречи через неделю. Можно я позвоню тебе вечером?

— Звони, конечно! Друзья всё время созваниваются.

Посмеиваясь про себя, я по-дружески чмокнула его в щёку и в приподнятом настроении поехала домой, читать список необходимого на практике. Потом разузнаю, как он узнал о паразите.

В требованиях практиканту, скинутых мне Лукасом, твёрдо, чёрным по белому, было написано, что питомцев, домовых и прочий одушевлённый балласт в гарнизон привозить запрещено. Придётся и мне теперь применить полученные на «бытовке» знания на практике. Зато Мефодий, узнав новость, заметно обрадовался, у него не было ни малейшего желания посещать горячие точки, он ждал, когда мы поедем в Лазурный, к его любимым грядкам. Кошки по-прежнему разговаривать не умели, поэтому их мнением я не интересовалась, а за благополучие не волновалась, с Мефодием они ни в чём нуждаться не будут. Ну а сынок и подавно в порядке, олигарх мой новоявленный.