Русское экономическое чудо: что пошло не так? - Сергей Алексашенко

И эта часть космической индустрии, определенно, обречена на то, чтобы быть успешной и эффективной в современном мире – хотя бы потому, что туда идут частные деньги, которые ориентированы на зарабатывание прибыли. Но еще раз повторюсь, этот сегмент сегодня является маленьким, и его взрывного роста пока не ожидает никто.

Есть ли здесь место для России? Думаю, что да. По большому счету, этот сегмент только начинает развиваться, и никаких ярко выраженных лидеров здесь пока нет. Хорошие мозги и неплохое инженерное образование, нацеленное на решение новых задач, сильно могут поспособствовать этому. Но так же, как и во многих других секторах, попытка обыграть всех, опираясь на свои силы и ставя во главу угла импортозамещение, обречена на неудачу. Успеха будут добиваться те, кто строит международные альянсы, кто понимает, что только международное научное и технологическое сотрудничество, а не поиск врагов и ловля шпионов, может привести к успеху.

55 лет назад полет Юрия Гагарина на долгие годы закрепил за Советским Союзом статус первой космической державы мира. Однако никому в мире еще не удавалось удерживать лидерство, только гордясь своим славным прошлым. Сегодня Россия отстает не только от США и по количеству спутников (в 3,5 раза), и по сроку их службы (6,5 лет против 10), но уже и по обоим показателям от Китая, который сегодня, похоже, становится мировым лидером по количеству запусков своих спутников на орбиту.

Сможет ли Россия снова стать лидером в мировой “космической гонке”? Сомневаюсь. И с деньгами у российского государства неважно дела обстоят, и желанием возвращаться в мировое сообщество (для чего нужно пересмотреть свои внешнеполитические амбиции) особо никто не горит, и выделенные ресурсы тратятся неэффективно, уходя главным образом “на войну”. Но почему-то я не готов пока ставить крест на российском космосе. Хочется верить, что страна Циолковского и Королева еще не исчерпала свой потенциал.

Решение правительства о продаже контрольного пакета “Башнефти”, контролируемой государством “Роснефти”, является абсолютно правильным и логичным в действующей во власти системе координат. И было бы весьма странно ожидать чего-то другого, несмотря на звучавшие в конце июля громкие заявления министров экономического блока.

Их аргументы были железобетонны. “Это же глупость какая-то, чтобы “Роснефть” участвовала: одна государственная компания участвовала в приватизации другой”, – говорил, к примеру, бывший министр экономики, помощник президента Андрей Белоусов. “С моей точки зрения, “Роснефть” – ненадлежащий покупатель для такого актива”, – соглашался министр экономики Алексей Улюкаев.

“Роснефть” косвенно контролируется государством через “Роснефтегаз”, поэтому также не может участвовать в приватизации”, – пытался поставить точку в этом вопросе вице-премьер Аркадий Дворкович: “Было принято решение не допускать к участию в приватизации компании, контролируемые государством, и речь идет как о прямом контроле, так и о косвенном”. Дворкович выразил официальную позицию правительства, он вице-премьер и “отвечает за свои слова”, подтверждала пресс-секретарь Дмитрия Медведева Наталья Тимакова.

Казалось бы, о чем еще тут можно говорить? Кто еще из членов правительства должен был высказать свою позицию, чтобы единственный противостоявший этой информационной волне пресс-секретарь “Роснефти” Михаил Леонтьев понял обреченность своих попыток объяснить, что ничего еще не решено?

Но прозвучавшее из Кремля заявление представителя президента Дмитрия Пескова быстро “расставило все точки над i” или, правильнее сказать, поставило всех на место: “Роснефть” вправе подать заявку на участие в приватизации, а продавец – российское правительство – “вправе принять свое решение”. Вопрос, кому можно продавать тот или иной крупный актив в России – независимо от того, является он частным или государственным – и кому можно покупать тот или иной актив, уже много лет назад неформально отошел в исключительное ведение Владимира Путина.

А раз вопрос о продаже “Башнефти” решал лично Путин, не стоит удивляться шараханьям правительства, которое то назначало приватизацию этой компании, то ее откладывало, а в конце концов решило продать без торгов единственному претенденту. Финальные директивы были подписаны первым вице-премьером Игорем Шуваловым, но анализировать то, что произошло, нужно в системе координат Путина, которую мы все уже достаточно хорошо представляем.

Начнем с того, что Владимир Путин в принципе считает государственную собственность более “правильной”, государственные компании – более эффективными, а государственных менеджеров – более честными.

Эффективность госкомпаний состоит в том, что, с одной стороны, если им что-то приказать, то они незамедлительно сделают, и с другой – если они захотят что-то сделать, то сначала попросят на это разрешения. С честностью госменеджеров еще проще – российский президент не верит в то, что менеджер может быть честным и может не воровать у своей компании. Даже если компания частная и менеджер является собственником, он все равно ворует! Честность госменеджеров состоит в том, что они ничего не скрывают: их официальные и неофициальные доходы хорошо известны, за их банковскими счетами давно уже установлен контроль, их яхты, самолеты, дачи и особняки тоже стоят на учете, где положено. Госменеджеры это знают и хорошо понимают, что прятаться бесполезно: поймают – высекут, а если не прятать, то за это еще никого не наказывали.

Во-вторых, Владимир Путин считает, что крайне желательно, чтобы природные ресурсы принадлежали государству, а их добычей занимались госкомпании. Нет, конечно, он не предлагает национализировать частные компании, а тем более пересматривать итоги приватизации 90-х годов. Но если подвернется та или иная возможность нарастить госсобственность в сырьевом секторе, то это нужно немедленно сделать. Примеров огромное количество: ЮКОС, “Сибнефть”, ТНК-ВР, “Славнефть”, “Башнефть”, “Сахалин-2”, 20 %-ный пакет “Газпрома” в “Новатэке”. Впрочем, касается это не только сырьевого сектора – вспомните “ВСМПО-Ависма”, АвтоВАЗ, КамАЗ, Tele2, “Пермские моторы” и т. д.

В-третьих, приватизация для Владимира Путина – шаг вынужденный, идти на который можно только тогда, когда бюджету совсем плохо, когда ему крайне нужны деньги. Поэтому при Путине проводятся такие сделки, которые оставляют в руках государства больше 50 % акций, то есть о приватизации как об уходе государства из экономики, как о передаче прав управления компаниями и банками в частные руки речи идти не может.

Собственно говоря, именно поэтому ни у кого не вызвала особого удивления оценка Федеральной антимонопольной службы, которая заявила, что за 10 лет доля государства и госкомпаний в российской экономике выросла с 35 % до 70 % ВВП. И именно поэтому никого не должно удивлять, что российский президент поддержал идею о продаже “Башнефти” компании Игоря Сечина. Потому что это государственная компания!

Надо отдать должное и самому Сечину – он не поскупился и предложил за “Башнефть” существенно более высокую цену, чем его основные конкуренты. И это, безусловно, сыграло важную роль в решении президента. Если бы руководитель “Лукойла” Вагит Алекперов не стал так решительно заявлять, что не купит “Башнефть” дороже “справедливой цены”, а сказал бы, например, что готов “биться на честных торгах, и пусть победит сильнейший”, то мы наверняка бы увидели и аукцион, и сильнейшего.