Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский

Каждую машину тщательно проверяли, освещали фонариками, забирались в кузов машин, заглядывали в летучки. Вид раненых, окровавленные повязки, торчавшие шины сделали свое. Нас пропустили на переправу, благодаря, конечно, раненым.

К погрузке была подана баржа. По одной на нее въезжали машины. Во время погрузки переправа вновь подверглась артиллерийскому и минометному обстрелу. Снаряды ложились точно. Должно быть, противник хорошо ориентировался, еще днем пристрелял это место. Появились раненые и убитые среди охраны, наших и других частей.

У нас был ранен осколком один водитель. Его заменил за рулем Наумов. Был убит один из наших «раненых». Обоих мы взяли с собой. Догружали баржу техникой и людьми из какой-то другой части. Все торопили, а погрузка затягивалась. От взрывов бомб образовавшиеся волны колебали баржу, и въехать на нее машинам было просто невозможно. Приходилось ждать какое-то время, пока волны улягутся. И далеко за полночь баржу, наконец, взял на буксир маленький с виду пароходик и потащил нас за собой на очень длинном буксире. Шли, как нам казалось, очень медленно и долго. Наступил рассвет. Мы подошли к дебаркадеру и отдали концы. Нас зацепили баграми, подтащили и укрепили. Все время поглядывали в небо, опасаясь стервятников. Уровень баржи, дебаркадера и берега не совпадали и очень значительно, что затрудняло выгрузку. Но много сильных рук дружно выталкивали машины из баржи на дебаркадер, а затем спускали их вниз на землю, даже и незаведенные машины с грузом. Так стремились быстрее выбраться из этой ненадежной скорлупы на берег. Оказалось, что мы высадились на остров Сарпинский, из которого предстояло еще переправиться на левый берег Волги.

Невероятно тяжелые испытания доставались беженцам и гражданскому населению города, скопившимся у Волги в надежде на переправу на левый берег. Это были в основном старики, женщины, дети. На них не обращали никакого внимания, они были предоставлены самим себе. К Волге их не допускали, они располагались под открытым небом в степи под палящим солнцем днем и довольно прохладными ночами. Подвергались бомбежкам, минометным и артобстрелам, голоду и жажде, оставались без медицинской помощи. От бомбежек прятались в подвалах домов, где и жили. Многие погибали, страдали от голода и жажды. Планового обеспечения населения продуктами и водой не было. Красноармейцы и командиры по возможности делились с гражданским населением, но сами были в большом затруднении.

Понедельник, 7 сентября 1942 г. Остров Сарпинский.

Все легко вздохнули, почувствовав под ногами землю. Лица просветлели. Слышны стали шутки. Выбрались, наконец, из пекла, в котором жарились целый месяц. Как мало времени — месяц. И как долго длился весь этот кошмар.

Сколько пережито нами — и всего только месяц. А война длится уже второй год. Как представить, что пережито ими, и какие испытания еще предстоят?

Еще до конца не закончили выгрузку, а на погрузку уже шла свежая часть. Настоящих раненых перегрузили более компактно на меньшее количество машин, и мне приказали отвезти их и сдать в лечебное учреждение. Многим стало не по себе от всего этого спектакля. Почувствовали, что совершили что-то очень кощунственное, будто обобрали близких.

Вслед за управлением бригады нужно было срочно переправиться и нам. Пришлось выбрать этот шаг. Все ли средства оправдывают цель?..

Вскоре добрались к развернутому на острове эвакоприемнику, где без особых хлопот сдал раненых.

Остров был в основном плоский, без естественных укрытий, грунт песчаный. Шли мимо небольших рощиц, грибков, некоторые из них еще были покрыты тентом. Здесь, видно, было место отдыха сталинградцев.

Машины расставили по оврагам. Поступила команда рыть траншеи для личного состава, чем и занялись. Командование уехало хлопотать о переправе с острова на левый берег.

И здесь было далеко не безопасно. Каждый понимал это и старался побыстрее вырыть траншеи. К вечеру вернулось начальство. Нам ничего не сообщили, и мы поняли, что с переправой пока ничего не вышло.

Вторник, 8 сентября 1942 г. Сталинград в огне.

Прошла еще ночь, страшная, не похожая на все остальные. Сильно промерзли. Холодно было в шинели. Не спал я эту ночь, как и большинство моих товарищей. И не из-за холода. Взобрались на бугры, и нас приковало взглядом к противоположному берегу Волги. Огромное кипящее зарево над Сталинградом выхватило и освещало большое пространство вокруг, в том числе и часть острова, где мы находились.

Город горел на противоположном берегу, насколько можно было охватить взглядом в обе стороны. Враг добивал поверженный город. Поверженный ли? Туда переправлялись все свежие и свежие части, чтобы отстоять его. И Сталинград сражался каждым своим домом, каждой улицей.

Всю ночь он подвергался бомбардировке, хотя ночью немцы обычно приостанавливали боевые действия. Многие солдаты не добирались до правого берега Волги и, не вступив в бой, тонули.

Мы несколько дней были в горящем и обороняющемся Сталинграде, но не ощутили размах его беды, уничтожения. Совсем иначе он предстал сейчас своей масштабностью и величием, истерзанный и израненный, но не сломленный. Сражение еще предстояло за него. Мы почувствовали и твердо уверовали, что здесь будет решаться, кто кого. Если не город, то прах его, землю, на которой стоял, будут защищать. Отступать уже больше нельзя и некуда. И все его муки и потери будут во имя спасения всей страны, исхода войны.

Суровы были лица моих товарищей. Смотрели с ужасом и болью на происходившее напротив и молчали, застыв как камни.

Подполковник Иванов, командир роты Михайловский и представители штаба бригады раньше всех позавтракали и убыли хлопотать о переправе с острова.

Вечером они вернулись. Ничего нового для нас не было. Очередь еще не подошла, хотя работала переправа круглые сутки.

Среда, 9 сентября 1942 г. Наконец, левый берег Волги!

Прошли еще одна ночь и день. Как-то сразу похолодало. Шинель не согревала. Мы зябли. Костры разжигать не решались — соблюдали светомаскировку. Даже кухню отогнали подальше от нашего расположения в овраг, чтобы не искрила и не дымила рядом. И в эту ночь мало кто спал. Остров бомбили, особенно переправы, западная и центральная части его обстреливались артиллерией. Все были напряжены до предела. Из пекла выбрались, но и здесь не были в безопасности. Смерть могла настигнуть случайно. Не хотелось, чтобы это произошло от бомбы или снаряда уже вдали от передовой, не хотелось, чтобы это произошло во сне. Ко мне подошел красноармеец Ожешко с надутой камерой от колеса машины.

— Возьми, доктор, пригодится. Слышал, плавать не умеешь. Будем переправляться — держи возле себя на всякий случай.

Тронул он меня этой заботой до слез. Поблагодарил его. Почему-то не догадался я раньше запастись камерой. Поможет ли она, когда будут вокруг осколки и пули, но была приятна его забота и товарищей.

Далеко за полдень прибыл представитель из штаба бригады и распорядился срочно вытягивать в походную колонну автомашины для следования к переправе. Приказал гасить огонь в топках и полностью выгрести уголь, иначе не пустят на переправу. Задерживаться нельзя, так как должен подойти паром и после его выгрузки сразу же загружаться будем мы.