ЗБ. Заброшенная больница - самое таинственное место в городе... - Олег Раин

– Это не табак, – тихо произнесла она. – Это…

– Костры кто-нибудь жжет, – торопливо сказала я. – Во дворе. Я, кажется, видела уборщиков – мусор, опавшие листья…

Мама вновь распахнула глаза, поглядела на меня растерянно.

– Может, и так… На́ вот тебе, подкрепись.

– Ага, давай! Люблю заливное. Дядя Боря еще не ушел?

– Догадливая ты моя!

– Значит, пока не высовываться?

– Почему же, высовывайся, только осторожно.

– Они что, опять спорят?

Мама вздохнула:

– Мужчины без этого не могут. Ну да ничего, посидят поболтают и разойдутся. Ты уж потерпи.

Она приблизилась и склонилась надо мной. Наверное, соскучилась за время ссоры. Откинувшись назад, я порывисто обняла ее и чмокнула в щеку. Она стала гладить меня, и мы всё-всё поняли друг про друга без слов. Мама и дочка, связанные узелком, который не под силу было разрубить никакому Александру Македонскому и никакому дяде Боре. Одного мама не знала – что я не только радуюсь примирению, но еще и прощаюсь с ней. Просто на всякий случай. Перед завтрашней дуэлью.

Нет, умирать я совсем не собиралась, но, знаете, есть такой феномен: женщина в интересном положении вдруг принимается грызть мел, других тянет на яблоки, соленые огурцы или вовсе на какой-нибудь барбарис. Стресс заедают сладким, горе запивают горьким – и так далее. Вот и у людей вроде меня перед близкой опасностью появляются самые неожиданные желания.

Тот же сосед, неотвратимо уходящий из этого мира, прямо с утра выбредал на улицы и смотрел, смотрел вокруг жадными глазами, впитывал в себя небо и сотни ранее незамечаемых образов. Он даже руки свои разглядывал, словно видел впервые. А еще без конца гладил кошек, кормил хлебными крошками голубей с воробьями, замирал возле детских двориков, с придыханием наблюдая за галдящими детьми. Возможно, тоже мечтал о каком-нибудь пустяке вроде нектарина, холодца с сыром, жирной селедочки. Чтобы набить живот, словно тугой барабан, и поваляться часок-другой под солнышком.

Так и у меня перед дуэлью с Альбинкой возникло желание налопаться чего-нибудь фруктово-ягодного. Черешня, к сожалению, отошла, но хватало другой вкуснотищи – тех же дынь с арбузами, яблок с персиками, мандаринов, авокадо. Поэтому я и отправилась на рынок.

Во дворе привычно огляделась, не караулят ли часовые Альбинки, помедлила, собираясь с мыслями. Пока вспоминала да гадала, не забыла ли что, следом из подъезда вышли маленькая Виолетточка и ее толстая, вечно хмурая маменька. Может, потому и хмурая, что толстая, а может, и не было тут никакой связи. Во всяком случае, я совершенно точно знала: с маленькой Виолеттой общаться куда интереснее, чем с ее мамашей. Даже если напрячься и завязать какой-нибудь разговор, уже через минуту станет скучно. В этом плане она мало чем отличалась от большинства тетушек, способных говорить исключительно о кулинарных рецептах, о том, где и какой таится процент сахара с холестерином, о помидорной и цветочной рассаде, о ценах на косметику, на импортные и не очень импортные курорты. Мужчины, кстати, были не лучше домохозяек, поскольку заводили одну и ту же шарманку о футболе, о своих любимых машинах, о свирепых гаишниках и дурных дорогах. Ну а от дорог обязательно перескакивали на политику, о которой судили решительно и авторитетно, зная о ней все до последней буковки. Цезари и Сократы, короче. Все поголовно.

Я, конечно, в такую поголовность не верила и кучу раз пыталась раскрутить взрослых на другие темы – о космосе, например, о физических и психических аномалиях, об экологии. А что? Экология – тема суперважная! Чтобы, значит, люди не мусорили, а боролись за утилизацию свалок и всяких там ядерно-химических отходов, чтобы райские кущи создавались здесь, на этой планете, а не в загробных мирах. И всякий раз на меня глядели как на идиотку. Ни космос, ни мусор, ни аномальные чудеса по большому счету никого не интересовали. Руку к моему лбу, конечно, не прикладывали, но в глазах окружающих обычно читалось одно и то же: «чокнутая». Будь у меня иное имечко, давно бы обиделась, но, вооруженная характером валькирии, я пренахально то же самое думала о них и ощущала горькое сожаление.

В самом деле, что же такое происходит со взрослыми, почему они так глупеют со временем? Почему больше не рисуют и не смотрят вокруг глазами нашего прозревшего соседа? Когда именно происходит эта остановка в развитии? Возможно, в какой-нибудь из тех ненастных дней, когда неожиданно понимаешь, что честность – это обуза, а доброе сердце как-то не слишком способствует денежной карьере? Или когда лучший друг впервые не подает тебе руки́, а от родителей вместо сочувствия хватаешь затрещину?

Как бы то ни было, но однажды этот миг наступает. Бац! – и точно кирпичиком получаешь по голове. Человек разумный превращается в зомбяка из фильмов. И я бы, наверное, превратилась – в те самые дни, когда уехали от меня Стаська с Катюхой. Но спасло ЗБ! Именно в тот роковой месяц произошло мое первое с ним знакомство, и из обычного полусгоревшего здания оно превратилось в островок Робинзона.

Я часто думала об этом, и все сходилось в одну точку – а вернее, в тот день, когда, злая и безутешная, я поднялась по мраморным лестницам, выбралась через чердачный лаз на крышу и вдруг угодила в благоуханные джунгли. Да, да! Не в ту уютную березовую рощицу, что неспешно прорастала из потолочных перекрытий, а в подобие индийского сада, наполненного звоном цикад, пением птиц и ароматом невиданных фруктов. Вконец обалдевшая, я бродила по нему не больше минуты, но этой минуты хватило мне, чтобы возродиться и снова стать прежней улыбчивой Валеркой…

Прежде чем сесть в машину, девочка с удивительным именем Виолетта отыскала меня глазами и помахала ладошкой. Улыбнувшись, я махнула в ответ. Как обычно, Виолу везли на гимнастику. Ей хотелось играть на скрипке, однако, по мнению родителей, гимнастика в наши дни была более перспективной. Гибкая Виолочка совсем не походила на мать – уже и сальто делала, и прыгала так, что любой парень мог бы позавидовать, но все равно мечтала о скрипке. Может, даже играла на ней – во сне и в мыслях. И было бы очень здо́рово научить ее той мелодии, что приходила ко мне перед свиданиями с ЗБ. Виолетта легко бы запомнила и воспроизвела на скрипке. И тогда… Тогда бы отпала необходимость ждать. Приглашала бы Виолетточку, совала ей в руки скрипку – и готово! Прыг-скок в недра ЗБ – и все дела!

Машина гуднула, выгоняя разлегшегося под колесами кота, медленно тронулась с места. Я невольно вздохнула. Виолетта-Виолочка мне нравилась. Добрая, неиспорченная душа с изумрудным взглядом. А еще у Виолочки на щеках и носике красовались крохотные веснушки – манкие и симпатичные.

И фигурка тоненькая, спортивная. Думаю, со скрипкой она тоже смотрелась бы классно! Не хуже Ванессы Мэй. И играть со своей безукоризненной осанкой она могла хоть в мини, хоть в шортиках, хоть даже в самой залатанной дерюге.