Тебя убьют первым - Анна и Сергей Литвиновы

Да, отчетливо ясно, что этой Наире Аркатовне Нурылбековой надо звонить. Но что говорить? Представляться, как есть, внуком невинно убиенного деда Радия? Или прикинуться каким-нибудь следователем по особо важным делам расследовательного комитета? Да ну, глупо это будет выглядеть. И потом, сам Сеня, например, никогда не берет трубку, когда звонят с незнакомого номера. Ничего хорошего с не определенных номеров обычно не поступает. Или мошеннические разводки на деньги, которые хитроумно устраивают скучающие зэки, или предложения пенсионерам Москвы и области бесплатно вылечить спину. Если надо было связаться с новым человеком, Сеня, как и все нормальные люди, обычно делал это через соцсети и мессенджеры. Сначала писал контрагентам: я, мол, такой-то, по такому-то вопросу, можно позвоню? Но как этой женщине с Байконура писать? И не сформулируешь толком, кто он и зачем. Я, мол, нашел в столе у деда конверт с вашим именем – тьфу! Может, наоборот, понадеяться на голос, напор и натиск?

Все равно среди ночи звонить нельзя. Сеня посмотрел разницу во времени: в Байконуре плюс два. Значит, как учат дурацкие правила приличия, тревожить раньше восьми мск нельзя – на космодроме тогда будет десять. Придется лечь спать. Утро, как известно, вечера мудренее, глядишь, придет в голову идея, как разговорить неведомую гражданку Нурылбекову.

И он улегся на дедов старый диван в кабинете. А когда проснулся, внизу, на кухне, орудовали уже мамза Мария и бабуля Эльвира, готовили – для него, видимо – оладушки, и запах распространялся на весь дом.

Но вскоре, накормив сына/внучка́, и та и другая женщина свалили – одна в столицу, другая в Краснознаменск, улаживать свои пенсионно-наследственно-имущественные дела. Сеня ни на какую службу, слава богу, не ходил, работал удаленно, поэтому мог посвятить хоть целый день своему расследованию.

Мамза оседлала дедов «Форд», и когда молодой человек наконец запер за ней ворота, он уже горел от нетерпения – звонить, звонить! Время приближалось к одиннадцати, значит, на Байконуре – к часу дня. Сеня не возвратился в дедов коттедж. Вдруг пронзила мысль, от которой он похолодел: а вдруг в доме, когда убивали, установили прослушку? А что, от людей, которые совершили три хладнокровных убийства (и пытали деда), всего можно ожидать.

Или у Арсения паранойя? Вчера он был уверен, что Елена убила. А сегодня кто? Опять заговор?

Все равно решил в помещение не возвращаться. Сад был еще голым, с кое-где проклюнувшимися стрелами нераспустившихся тюльпанов, чахлыми, но яркими первоцветами и снегом, лежащим в темных местах, под елками. Арсений побродил по дорожкам и набрал номер девушки с космодрома. Почему-то верилось ему, что это девушка, а не какая-нибудь бабушка. Никакого плана беседы он даже в уме не составил, понадеялся на свой напор и бархатность – вдруг прокатит? Может, в провинции люди не такие пуганые и циничные, как в столице, и она ему ответит без долгих объяснений и приплясываний?

И впрямь – ответила, ответила! И голос молодой, правда, какой-то бесконечно усталый.

Сеня бросился как в омут, решил лепить по вдохновению правду, правду и ничего, кроме правды.

– Наира Аркатовна Нурылбекова? – Хорошо, что он потренировался ее фамилию-имя-отчество выговаривать – получилось в итоге внушительно, официально.

– Да.

– Это с вами из Москвы говорят. Меня зовут Арсений, и я родной внук того человека, которому вы неделю назад отправляли письмо в Подмосковье, в поселок Черенково. Адресата этого Радий зовут, Радий Ефремович, фамилия Рыжов. Было такое?

Долгая-долгая, бесконечная пауза. Арсений даже не выдержал, прокричал: «Алло! Алло!» – но трубку на другом конце не положили, слушали.

Наконец донеслось тихое:

– Да, я посылала.

– А что это было? Что за письмо? Почему вы вдруг Радию Ефремовичу написали? Кем вы ему приходитесь?

– А вам какое дело? Почему вы спрашиваете?

– Понимаете, беда в том, что дед мой родной и любимый, тот самый ваш адресат Радий Ефремович Рыжов, тоже убит. Убит так же, как Талгат Садыков – слышали про такое? И еще один чувак по фамилии Корчнев, там же, у вас, в Байконуре – зарезан в собственной квартире. И я хочу понять, в чем дело. Потому что никакая полиция, кажется, мышей не ловит.

– У-убиит? Значит, этот Рыжов тоже убит?

– Да! Я же говорю вам! И я вот думаю: наверное, его смерть связана с Байконуром. А может, с этим вашим письмом. Что в нем было?

– Я не знаю, что там было!

– Не знаете? Как?! Вы ведь его посылали!

– Меня просили его послать.

– Не понял. Как это?

– Один человек дал конверт, сказал: пойди на почту, отправь.

– А почему он не сам? Не сам пошел отправлять?

– Потому что его убили.

Тут и Сене пришел черед обалдевать: «Убили?!!»

– Да. Это Талгат Мусабаевич был. Он меня попросил: если со мной что-то случится, тогда письмо это скоростной почтой по адресу отправь. И даже денег заранее на бандероль дал.

– И вы…

– И я все так и сделала, как он сказал. Как узнала, что Талгата Мусабаевича убили, сразу ускоренной почтой и отправила.

– Вот как!.. Значит, это фактически он письмо деду послал! Может, еще что-то Талгат Мусабаевич просил вас сделать? Или сказал тогда, когда вы с ним виделись?

– Нет, ничего больше, только «пошли», и все.

– А что в письме было, вы знаете? Что в нем говорилось?

– Ничего не знаю. Я его не открывала.

– Я понимаю, что не открывали. Но, может, Талгат Мусабаевич говорил вам? Или, может, вы, скажем, на просвет смотрели, что там внутри? Может, я не знаю, бумаги, или деньги, или дискета?

– Флешка там была.

– Фле-ешка?!

– Да. Я сквозь конверт почувствовала. И на просвет.

Вот это да! Значит, Талгат продолжал свои разоблачения! Значит, тогда, в вечер перед убийством, он показал и передал деду Радию не все материалы, посвященные похищению «Коршуна»! Значит, было еще кое-что! Что-то другое, новое, более забойное!

– Кто-то знает о том, что вы письмо от Талгата Мусабаевича Радию Ефремовичу в Подмосковье посылали?

– Никто не знает, – поспешила ответить женщина, однако в голосе ее прозвучала неуверенность.

– А почтовые работники? Они ведь знают, что вы его отправляли? Видели, в документах зафиксировали?

– Я сама на почте работаю, сама и посылала.

– И вы никому-никому про письмо не говорили?

– Никому, – ответствовала дама, и снова Сене показалось, что она врет.

– А следователям или полиции вы об этом рассказывали?

– Зачем рассказывать? Никто не спрашивал меня.

– Хорошо.

– Думаете, письмо с убийствами связано?