Китайский цветок - Эмма По

Иван Антонович тоже подошёл к столу, налил рюмку коньяку, положил на блюдце кусочек лимона и отнес Катерине. Сжав губы и сузив глаза, она смотрела на него полным ярости взглядом.

— Ну и зачем вы всё это устроили? Что хотели? Недаром Вася…

— К черту вашего Васю! — заорал Слуцкий. Самообладание ему изменило и сдерживаться больше не было сил. — Тоже мне нашли оракула! Вы, Катя, помешались просто на своём Васе. Господи! И зачем я приехал сюда? Чтобы каждый день выслушивать ваши глупые воспоминания о вашем Васе? Стать жертвой вашего червивого отпрыска?

— А кто вас звал? — взревела Катерина. — И правда, зачем вы приехали? Чтобы всё порушить и отравить своими деньгами? И не смейте оскорблять Васю! А «червивый отпрыск», как вы назвали Зою, на самом-то деле ваш! Да-да! Я сказала тогда неправду! Бог видит — я хотела как лучше! Я с себя вины не снимаю. Скажи я правду с самого начала — ничего бы этого не произошло. Но нагородить эту ложь меня вынудили вы своим письмом!

Зоя в изумлении уставилась на мать. Потом зажмурилась и сильно сжала пальцами виски. Лишь когда Катерина заплакала, Зоя встала с дивана, подошла к ней и присела рядом на корточки.

— Мам! Успокойся, посмотри на меня. — Она тронула мать за плечо и слегка потормошила. — Ты это просто так сказала? Скажи правду!

Катерина зарыдала ещё громче и никак не могла остановиться. Плечи вздрагивали, волосы растрепались, даже руки, которыми закрывала лицо, казалось, побледнели.

— Мама! — закричала Зоя. — Прекрати немедленно рыдать! Достала уже своим воем.

Катерина сразу перестала плакать и убрала руки от лица. Зоя почти насильно влила в неё коньяк, который оставил Иван Антонович.

— Даша, какая ты стала… — заговорила она. Потом поняла, что запуталась в именах и начала сначала: — Зоя, ты постарайся меня понять! Вася всегда чувствовал себя виноватым перед Дашей. Да, именно она наша общая с ним дочь, и, когда с ней случилось несчастье, он стал думать, что Бог наказал его за Аню Слуцкую. Всё, что с ней произошло, и тем более её смерть он всегда осознавал как свою вину… Сначала муж действительно не хотел никакой помощи Слуцкого, чтобы девочки были равны, а потом, когда с Дашей случилось несчастье, ваши деньги, Иван Антонович, — она почему-то укоризненно на него посмотрела, — сделали бы врагов из сестёр. Представь, Зоя! — Она попыталась погладить Зою по щеке, но та недовольно отстранила голову. — Представь! — повторила она. — Ты здоровая и богатая, а Дашенька — инвалид и вынуждена думать о хлебе насущном… Словом, когда Иван Антонович прислал последнее письмо, я решила сама эту несправедливость исправить. Первый раз против Васенькиной воли пошла, и вот что из этого вышло.

— Господи! Да понятно, что вышло, мамочка! Тебе представилась возможность помочь одной из нас. Какую же дочь выбрать? Родную или приёмную?

— Да что ты говоришь, Зоя? Вы обе родные девочки!

— Оберодныедевочки, — скороговоркой, с ерническим энтузиазмом произнесла Зоя, обращаясь к матери. — Лучше бы ты мне этого не рассказывала!

Она потерла виски кончиками пальцев.

— Голова болит!

Зоя вышла из комнаты. Немного помедлив, Слуцкий вышел вслед за ней. Не мог он смотреть на эту девочку отстранённым взглядом равнодушного разоблачителя. Хотелось потрясти её за плечи, заглянуть в глаза, ударить или обнять, но только чтоб не смотрела каменным изваянием, а сказала живое слово. Только ему, только для него одного. Он имеет право на маленький, крошечный миг сокровенного уединения с ней… Страшно тяжело на душе. Как он мог позволить себе в это погрузиться! Жил себе в Америке тихо, спокойно, удобно. Скоро он туда вернется и постарается как можно быстрее забыть всё, чем ранила его Москва.

Господи, что за место такое на карте мира! Бесовское логовище? Глаз бури? Магнитная аномалия? Что происходит с его собственным сердцем в этой проклятой Москве?

Соврала Катя или нет? Кто ему эта девочка, что так скверно от её предательства?

Она стояла около кухонного шкафчика и, выдвинув ящик, что-то в нём искала. Из недр ящика она извлекла синюю коробочку, в которой лежала всего одна капсула. Чуть помедлив, она всё же положила капсулу в рот, запила водой прямо из чайника и перекрестилась.

— У тебя есть ещё одна? — спросил Слуцкий.

— Зачем тебе?

— Голова болит.

— Нет. Больше нет. — Она помолчала. — Ты проживёшь очень долгую жизнь. Получишь Нобелевскую премию и будешь трепетно дружить с мамой. Прости. Оставь меня одну и не говори ничего. Прости, — повторила она и посмотрела ему в глаза.

Слуцкий вернулся в комнату.

— Я не верю вам, Катерина! — сухо сказал он прямо с порога. — Ничему из того, что вы рассказали, не верю. И уж никак не предполагал, что моё письмо, как вы выразились, «вынудит» вас нагородить эту ложь. Мои помыслы, в отличие от ваших, были чисты. И хватит повторять Васечкин вздор, помноженный на собственное хитроумие! Вы меня очень огорчили своим враньём. Если в случае с Дашей оно могло быть вызвано желанием исправить жестокость фортуны, то сейчас, я полагаю, вы просто хотите спасти свою дочь от справедливого наказания. Я вас даже понимаю, Катя, но тому, что вы сказали, — не верю!

Зоя вошла тихо и остановилась у двери.

— Я тоже не очень-то верю. Но почему, Дед, это тебя так глубоко волнует? Если ты полюбил меня, то какая тебе разница, кто меня родил? Ведь ты запомнишь меня и будешь грустить по мне независимо от того, кто моя мама!

— Да. И запомню, и грустить буду.

Зоя хотела ещё что-то сказать, но оказалось вдруг, что язык перестал её слушаться, и вместо слов из горла вырывались смятые нечленораздельные звуки…

Яд, лишив её речи, постепенно забирал возможность двигаться, и, когда приехала «скорая», Зоя уже почти не могла дышать.

Катерина от Зои не отходила. Плача, гладила по голове и причитала:

— Доченька моя… доченька…

Слуцкий смотрел вслед рванувшей с места «скорой помощи», и, даже когда она совсем скрылась из виду, он продолжал вглядываться в темноту.

Господи! За что?

«Ты ответишь за мою девочку. Ты ответишь за мою девочку. Ты ответишь… Ты ответишь… Ты… Ты…»

Слуцкий стиснул руками виски. Сколько потерь он пережил в своей жизни! Почему люди, которых он любит, от него уходят? Зачем после этого живёт он? Это закон природы или просто его собственный выбор?

В жизни всё — собственный выбор, даже сама жизнь. Маленькое открытие почему-то повергло его в жуткую печаль. Собственно, и открытием-то это не назовешь — весь его жизненный опыт говорил о том же. Но оттого, что нашлись вдруг такие простые слова, которые, играя и прячась друг за друга, заняли наконец свои места в очень короткой и поразившей его фразе, стало неимоверно себя жаль.

Снова кольнула мысль — почему так много значит для него эта девочка? Кто она ему? Катерина, видимо, врёт, и Зоя всё-таки не родная кровь… Но что же ему теперь делать?