Алмазный город - Лариса Шкатула

– Видишь, вон тот, долговязый, с некрасивой здоровой девкой? Это Поэт, он стихами откликается на все события, которые так или иначе его волнуют.

– Её зовут Элеонора, – попыталась защитить девушку Таня, которая всегда представляла себя на месте обиженной или обиженного. – Она помогла мне раздеться. И вообще, чувствуется, что она очень добрая…

– Неважно, – отмахнулся Ян. – Поэт всегда выбирает или вовсе маленьких и невзрачных, или здоровых, как лошади, с соответствующей внешностью. Видимо, чтобы девушки не затмевали его, неповторимого!

– Янек! – поморщилась Таня, с сожалением понимая, что даже такой красивый парень, как Ян, не может быть идеальным!

– Танюша, я больше не буду! Тебя коробит мой тон? Но то, что я говорю, правда. Светозар через других как бы самоутверждается. В целом он неплохой парень, но раз решил лягнуть меня, значит, ты ему понравилась, и он в глубине души недоумевает, что нашла во мне ты, когда рядом есть такой гениальный, как он?

– Но он мне совсем не понравился! – серьезно сказала Таня, искоса глянув в сторону Поэта.

–А для него это и не важно. Он уже уверил себя, что это рано или поздно всё равно случится…

– Я не хочу больше ничего о нём слышать! – уже рассердилась Таня.

– Хорошо, ни слова о нём. – Ян пожал её маленькую руку с тонкими пальчиками.

Вообще ему доставляло удовольствие украдкой разглядывать её и каждый раз находить что-нибудь новое. И трогательное. Например, родинку, которая расположилась прямо на мочке её маленького ушка! Или маленький шрам на указательном пальце. "Мыла окно, – объяснила Таня, – и зацепилась о торчащий из рамы гвоздик…"

Раньше Ян не так представлял себе любовь. Ему казалось, что это непременно взрыв страстей, безумства, роковые ошибки, и вдруг – родинка, шрам! Или этот жест, которым она поднимает руку к голове, чтобы поправить несуществующий локон, но в последний момент лишь с сожалением касается чуточку отросших волос, и лицо её при этом страдальчески морщится.

Глупышка! Она не понимает, что хороша для него и без волос, как будет впредь всегда хороша: и в беде, и в радости!

Наташа проснулась с ощущением полного выздоровления. Каждая мышца, каждый нерв будто пел и просил движения, действия, жизни!

Рогнеды рядом не было, а на лавке возле её постели лежал не прежний больничный балахон, а легкий шелковый сарафан. Или платье? Он отличался от обычных русских сарафанов, что скрывали женскую фигуру: он струился вокруг. Пройдя в нем по комнате, Наташа увидела, как легкая ткань рисует изгибы её фигуры и точно льнёт к телу. Что ни говори, а обитатели этого подземного царства понимали толк и в нарядах, и в женской натуре, но именно это встревожило Наташу, как если бы она попала в невидимую паутину, которая незаметно опутывала её, лишая собственных мыслей и желаний…

Она решила не торопясь, внимательно осмотреть этот мир без окон и солнечного света, который, за исключением террасы, где она гуляла с Рогнедой, имел свободный ход лишь ещё глубже под землю.

Аралхамад, как она поняла, был просто вырублен в недрах гор. Кто-то талантливый продумал и устроил целую систему воздуховодов, водопроводов и даже вывода отходов, отчего нигде в помещениях не было дурного запаха. Хрустальной чистоты вода из подземных источников в покоях посвящённых выливалась из труб, оформленных то пастью дракона, то льва, то диковинной формы цветком. Висевшие на цепочках деревянные пробки позволяли по мере необходимости закрывать воду или открывать.

Кельи рабов никаких украшений не имели. Родник, бьющий прямо из стены в простенке между помещениями был один для всех нужд – из него брали воду и для питья, и для мытья. Посвященные пользовались для мытья водой горячего источника. Правда, единственного в Аралхамаде.

Эти подробности Наталья отмечала для себя на всякий случая, собирая сведения как из собственных наблюдений, так и из рассказов Рогнеды.

Больше всего ей почему-то хотелось посмотреть Терем, хотя что-то подсказывало ей, что это небезопасно. Но не могла же она сидеть, сложа руки, когда последняя встреча с Алькой…

Наташа не могла заставить себя звать его новым именем – Алимгафар, увы, теперь оно подходило ему куда больше! Юноша был больше похож на умного, знающего мужчину, чем на веселого, проказливого, но такого славного, доброго подростка.

– Отсюда нужно уходить! – он подкараулил её вчера на прогулке, когда Рогнеда за чем-то отлучилась. – Оля, вряд ли тебе понравится эта жизнь!

Он по-прежнему звал её Олей, как прежде, в то тревожное, но милое сердцу время.

– Что я могу для этого сделать? – быстро спросила Наташа, понимая, что прервать их могут каждую минуту.

– Узнать время открытия ворот.

– Каких ворот?

– Подробности потом, а коротко… Вокруг Аралхамада есть невидимый щит. Никто не может сквозь него ни войти, ни выйти, но существуют дни и часы, в которые щит убирается. Мы должны знать, когда это происходит.

– Кто же мне об этом скажет?

– Адонис. Он тебя сразу заприметил, теперь не отступится. Да его и назначили за тобой следить. Я не должен был бы просить тебя об этом, но у нас нет другого выхода. Не знаю, как, но ты должна заставить его говорить! Иначе мы все здесь останемся. Навсегда!.. Напрягись. Оленька, ведь раньше ты такое могла! Вспомни, как успокаивала Наташу! Как батьку Махно видела!..

Он скользнул в какую-то дверь, а несколько мгновений спустя на террасе появилась Рогнеда.

Они как раз говорили о Тереме, в котором девушек обучали искусству любви. Наташа высказала мнение, что Терем – не что иное, как бордель, Рогнеда не то чтобы обиделась, но мягко поправила:

– Скорее, храм любви. Ведь в борделе девушки продают своё тело, зачастую не получая от этого никакого удовольствия. В Тереме же телесные наслаждения – целое искусство. Им в равной степени владеют и мужчины, и женщины. Так будут любить друг друга люди будущего! Впрочем, ты сможешь убедиться в этом сама.

Наташа презрительно фыркнула и отвернулась, давая понять, что это её совершенно не интересует. Но червячок любопытства в душе зашевелился. Она жарко краснела наедине с самой собой от подобных мыслей, но думать не переставала.

Какие чувства может вызвать в женщине посторонний мужчина? Чужой! Ничего, кроме брезгливости. Такие чувства, как желание близости, можно испытывать лишь к любимому человеку. Наташа убеждала себя в этом, но проклятый червячок продолжал шевелиться…

Она вышла из комнаты, в которой прожила десять дней, и пошла знакомым путем: по боковой лестнице, через Терем они с Рогнедой ходили гулять на террасу.

На этот раз Наташа пошла по главной лестнице, устланной мягким красным ковром. На мгновение Наташе показалось, что за нею кто-то идёт, но волнение и тревога притупили все её прочие чувства. Оглянуться или прислушаться к себе у неё просто не было времени. Она свернула направо и очутилась в небольшом зале, так причудливо освещенном несколькими свечами, что, казалось, их свет не высвечивает, а набрасывает тонкое покрывало полумрака на всё, происходящее в нём.