Жемчужная бухта - Элизабет Лоуэлл

Оскорбленное самолюбие Поля боролось с алчностью. В конце концов он бизнесмен, и его задача – продать жемчуг. Кому угодно. Даже свиньям.

– Что вы скажете об этом? – спросила Ханна, пропуская между пальцами сверкающее ожерелье стоимостью триста пятьдесят тысяч американских долларов.

Француз видел только блеск прекрасных бриллиантов на руке женщины, поэтому не обратил внимания на ее профессиональные движения.

– Почему? – Она взглянула на ценник.

– Простите?

– Почему такая цена? С бриллиантами все понятно. Окрас, караты, огранка. А откуда берется цена на жемчуг? Из воздуха?

– Это очень сложный процесс.

– Да ну? – презрительно скривилась Ханна.

– Цвет, форма, размер, наличие или отсутствие дефектов – все это учитывается в цене.

– Как у бриллиантов?

– Не совсем. Люди не причастны к созданию жемчуга, его качество естественно, как блеск воды. Жемчуг рождает океан.

«А поросята летают», – со злостью подумала Ханна. Есть много способов, чтобы улучшить вид плохих жемчужин. Но по роли ей не полагается этого знать, у нее один критерий – нравится или не нравится.

– В отличие от бриллиантов, которые могут быть распилены и огранены как угодно, форма жемчужины определяется только взрастившим ее моллюском. Это живые драгоценные камни, очень редкие и очень дорогие. Особенно сферические жемчужины.

– Вы хотите сказать, что они не круглые? – равнодушно спросила Ханна.

– У каждой формы своя красота, своя тайна и свои почитатели… – начал Поль.

– Круглые, – прервала она..

– Простите?

– Я хочу, чтобы мои жемчужины были круглые. У той актрисы были круглые, черные, но не совсем. Много цветов.

– Сферические являются сами ценными. Те, что вы сейчас держите, как раз сферические. У них павлиний блеск, который делает их очень привлекательными.

– Не для меня, – ответила Ханна, возвращая ему ожерелье. – Я хочу, чтобы в блеске наряду с синим присутствовали красные, зеленые, розовые цвета. У вас есть что-нибудь подобное?

– Это прекрасная вещь, – процедил сквозь зубы француз.

– Я уже говорил, – проворчал Арчер, – что мы несколько лет искали серебристо-голубой бриллиант нужного ей оттенка. Моя жена дьявольски разборчива насчет цвета. Вы знаете, сколько оттенков у голубых бриллиантов?

Поль с трудом выдавил улыбку. Он не мог назвать число оттенков, зато отлично представлял цену ее безупречного камня весом в три карата и лишь поэтому не указывал невеждам на дверь.

– Что ты скажешь по поводу того маленького колье, дорогая? – спросил Арчер.

– Нет, спасибо. Некоторые жемчужины не слишком хорошо подобраны.

Вздрогнув, Поль начал протирать ожерелье, которое она только что вернула на место.

– Мадам, уверяю вас, подбор жемчуга для наших украшений выполнен по самым высоким стандартам.

– Да? В таком случае они не так высоки, как мои.

– Ну? Я же говорил, – усмехнулся Арчер. – У моей крошки необыкновенное восприятие цвета.

Поль не ответил.

Ханна остановилась у третьей подставки и замерла. Она готова была поклясться, что в этом ожерелье были жемчужины, привезенные из «Жемчужной бухты». Не экспериментальные, а обычные черные жемчужины, которые приносили основной доход.

– Значит, ваши жемчужины местные? Или это просто рекламная болтовня?

Ее вопрос нажал на клавишу внутри Поля, отмеченную надписью «продажа», и слова буквально полились из него:

– Если вы говорите о черном жемчуге, то это, конечно же, таитянский. Каждая ферма на Таити выращивает жемчуг изумительного качества, в своем роде уникальный. Вам нет нужды продолжать поиски. Самый чудесный в мире жемчуг вырастает в прекрасных лагунах моей страны.

– А-а. – Ее тон давал понять, что она приняла этот поток красноречия за рекламную чепуху.

Арчер в упор смотрел на нее. Он не знал, что она там увидела, но, судя по ее взгляду и позе, нечто весьма неожиданное. Он подошел ближе, чтобы успеть вмешаться, если Ханна вдруг забудет свою роль и начнет задавать профессиональные вопросы.

– Дорогой, давай поедем на западное побережье, это в Австралии, там целые мили жемчужных ферм.

– Если ты найдешь там ожерелье, которое хочешь, мы непременно съездим. – Арчер улыбнулся ювелиру. – Хорошо, что жемчуга нет на Луне, иначе мне пришлось бы слетать и туда.

Улыбка француза не могла скрыть его горячего желания отправить обоих посетителей куда подальше и как можно скорее.

– По мне хоть на Луну, – пожала плечами Ханна. – Если хозяева магазина не в состоянии отличить настоящий цветовой подбор, это еще не повод для того, чтобы я надела выставленную у них гадость.

– Ты имеешь в виду черное колье? – спросил Арчер. – Которое мне понравилось?

– Да. Я с закрытыми глазами могла бы сделать лучше.

У Поля язык прилип к гортани, а лицо покрылось красными пятнами.

– Детка, ты излишне строга с этим милым человеком. – Однако сияющий взгляд Арчера свидетельствовал о том, что его восхищают слова и действия жены.

– А как не быть строгой, если цена каждой жемчужины в этом ожерелье более пятнадцати тысяч долларов?

– Цена любого ожерелья больше зависит от сложности подбора жемчужин, чем от их стоимости, – выдавил Поль.

– Да, подбор – дело не из легких, – равнодушно согласилась Ханна. – Возможно, когда-нибудь вы справитесь с этой задачей.

– Не покажет ли мадам жемчужины, которые не подходят под ее стандарт? – Надменность тона доказывала, что Поль уверен в ее неспособности сделать это.

Ханна искоса взглянула на Арчера, и тот кивнул.

– Вы правда этого хотите?

– Разумеется, – процедил сквозь зубы француз.

Не обращая на него внимания, Ханна взяла в руки дорогое ожерелье, поискала глазами, на чем бы его разложить, и направилась к обтянутому кремовым атласом лотку на столе Поля. Она сложила украшение пополам, чтобы жемчужины оказались вплотную друг к другу.

Арчер молча склонился над ее плечом, гордый, как родитель на первом школьном спектакле, и непроизвольно погладил ее нежную кожу.

– Тебе нравится, лютик? – пробормотала она.

– Великолепно! Просто великолепно!

Обернувшись, Ханна посмотрела ему в глаза, увидела в них смех и нечто большее. Она медленно провела языком по губам и опять склонилась над жемчугом, как бы случайно прижавшись ягодицами к его бедрам. Арчер тихо засмеялся.

– Обратите внимание на эту жемчужину, – начала Ханна. – В ее цвете нет теплоты, как у соседней.