Следствие, которое ищет убийцу - Владимир Владимирович Михайловский

Морган попытался лечь спать, но спал урывками. Сразу после шести он сдался и пошел на кухню. Он готовил кофе, когда зазвонил телефон. Он мог сказать, что это была общественная телефонная будка по звуку. Послышался звон монет, а затем ни с чем не сравнимый ольстерский акцент.

— Это вы, полковник? Это Киган — Шеймас Киган.»

— Где ты? — спросил я.

— Недалеко от Баллимены. Я подумал, тебе будет интересно узнать, что я только что позаботился о Талли и Тиме Пэте Кио». 

«Навсегда?»

«Как закрывается крышка гроба».

Наступила тишина. — И что теперь? — спросил Морган.

«Я поеду на Юг отдохнуть».

— А потом? — спросил я.

— Что вы думаете, полковник? Однажды войдя, никогда не выйдешь. Это то, что мы говорим в ИРА, ты это знаешь. Ты хороший человек, но ты совершенно не на той стороне.»

— Я постараюсь помнить об этом, когда мы встретимся в следующий раз.

«Я надеюсь, ради нас обоих, что этого никогда не случится».

Телефон отключился. Морган постоял там мгновение, затем положил трубку.

— За Республику, Шеймас Киган, — тихо сказал он, затем повернулся и пошел обратно на кухню.

Он сидел у окна, пил кофе, очень уставший и подавленный, и не потому, что убил человека. За эти годы их было слишком много для этого. И он ни о чем не жалел. Форд, в конце концов, был убийцей по профессии.

— И ты тоже, старина, — тихо сказал Морган самому себе по-валлийски. «Или, по крайней мере, это то, что некоторые люди могут утверждать».

Тогда он подумал о Кейт Райли и о том, что она сказала. Она была права. Он не продвинулся дальше. У него было только две возможные версии. Лизелотт Хоффманн и Маузеры. Оба завели его только в тупик.

Итак, что же осталось? Газеты, журналы на столе, в каждом отдельный отчет о стрельбе в Коэна. Сколько раз он изучал их? Он вытащил Телеграф вперед и еще раз просмотрел соответствующую статью.

Закончив, он налил еще кофе и откинулся на спинку стула. Конечно, единственное, чего не хватало, это смерти Меган в туннеле, потому что прессе не разрешили связать эти два события.

Было упоминание, совершенно отдельное, рассматривающее это как обычную аварию с наездом, в которой водитель угнанной машины сбил молодую школьницу, а затем бросил автомобиль в Крейвен-Хилл-Гарденс, Бейсуотер.

Он без особых эмоций осознал, что по какой-то причине на самом деле не посетил место, где критянин бросил машину. Не то, чтобы там было что-то стоящее. С другой стороны, что еще оставалось делать, когда в шесть часов дождливым серым лондонским утром все было готово к завершению?

Он припарковал Порше в Крейвен-Хилл-Гарденс и сидел там с книгой географических карт Лондона на коленях, открытой на соответствующей странице, отслеживая ход дикого продвижения критянина той ночью, представляя панику, когда все пошло не так. А когда он бросил машину, что тогда?

Морган вышел и пошел по тротуару, делая то, что казалось естественным. Он свернул на Лейнстер-Террас, и всего в нескольких ярдах от него была оживленная улица Бейс-Уотер-Роуд, Кенсингтон-Гарденс напротив.

«И вот куда бы я пошел в твоей ситуации, парень», — сказал Морган. «Прямо через дорогу, пригнись в темноте и беги со всех ног на другую сторону».

Перейдя дорогу, он автоматически направился к ближайшему входу и пошел по тропинке, минуя Круглый пруд справа. Несмотря на поздний час, вокруг были люди, случайный бегун в спортивном костюме или ранний утренний подъем, выгуливающий собаку.

Он появился у Королевских ворот, напротив Альберт-холла. Отсюда все было возможно. Метро было бы очевидным местом для поиска. Однажды в поезде метро возможности были безграничны.

Он вернулся через Кенсингтон-Гарденс к тому месту, где Лейнстер-Террас соединялась с Бейсуотер-роуд, и остановился, полный гнева и разочарования, не в силах отпустить.

— Ты, должно быть, куда-то ушел, ублюдок, — тихо сказал он. — Но где? — спросил я.

Он перешел дорогу и зашагал по тротуару в сторону Квинсуэй. Конечно, это было безнадежно, он знал это, когда устало остановился у итальянского ресторана на углу и закурил сигарету.

На стене рядом с главным окном ресторана висело несколько плакатов. Сначала его внимание привлекло бледное, красивое лицо, темные глаза и имя Микали, написанное жирным черным шрифтом.

Он начал отворачиваться, но совпадение заставило его снова повернуться, чтобы прочитать плакат, вспомнив, что, согласно досье, которое показал ему Бейкер, Микали был одной из знаменитостей, присутствовавших в отеле на Каннском кинофестивале, когда критянин застрелил итальянского режиссера фильма «Черная бригада».

И тут он увидел дату на плакате и время. Пятница, 21 июля 1972 года, в 8.00 вечера.

Это было невозможно, это было абсолютно безумно, и все же он обнаружил, что поворачивается и спешит обратно по тротуару к Лейнстер-Террас. Он постоял там мгновение, представляя, как критянин бросает машину и появляется здесь.

Вдалеке он мог видеть купол Альберт-холла над деревьями. Он быстро пересек дорогу и нырнул в парк.

Он спустился по ступенькам Мемориала Альберта, пересек Кенсингтон-Гор, объезжая утренние пробки, и остановился у главного входа в Альберт-холл. На досках была подборка плакатов, рекламирующих различные концерты и их программы. Даниэль Баренбойм, Превин, Моура Лимпани и Джон Микали. Венский филармонический оркестр и Джон Микали играют Второй фортепианный концерт Рахманинова, пятница, 21 июля 1972 года, 8.00 вечера.

«О, Боже мой», — сказал Морган вслух. «Это было то, к чему он стремился. Так и должно было быть. Вот почему он пришел через Паддингтонский туннель. Вот почему он бросил машину в Бейсуотере.»

Он повернулся и быстро пошел прочь.

Это была бессмыслица, и все же, когда он вернулся в квартиру, он снова начал просматривать эти газеты. Факты стрельбы в Коэна и смерти Меган упоминались на разных страницах Daily Telegraph за субботу, двадцать второе.

Он нашел страницу с музыкой, и там это было. Пространная статья критика газеты с обзором концерта предыдущего вечера и фотографией пианиста рядом.

Морган изучал его довольно долго. Красивое, серьезное лицо, темные волосы, глаза. Это было глупо, конечно, но он все равно взял с книжной полки «Кто есть кто» и посмотрел на Микали. И затем пара предложений, казалось, выпрыгнула прямо на него — ссылка на службу Микали в десантниках Французского иностранного легиона в Алжире — и он больше не чувствовал себя глупо.

* * *

Было чуть больше девяти, когда секретарша Бруно Фишера открыла дверь его офиса на Голден-сквер и вошла.