Картахена - Лена Элтанг

– Хочешь сказать, что хозяин носил эту штуку с собой?

– Выходит, что так. И ведь что обидно, – добавил тогда Ди Фабио, тот козлопас, что его погубил, продаст скупщику краденого за пару тысяч и рад будет. А я ему настоящую цену сказал. На осень две тысячи шестого цена была такая, что хоть весь холм покупай. Ну мы с поваром, натурально, удивились, спрашиваем его, что за марка такая, красивая ли, но ром уже кончился, Нёки на дежурство собрался, предложил старику до коттеджа его проводить, так они и ушли.

– Напрасно хозяин антиквару доверился. Он ведь небось не только вам рассказывал.

– Глупости мелешь. – Пулия нахмурилась. – Когда человека нет в живых, его секреты теряют свою силу. Так же, как обиды и долги. Ди Фабио человек южный, надежный, ему верить следует.

– А хозяина убили там, где раньше часовня была? – Я решила сменить тему, чтобы не злить Пулию. Разговор о марке нужно было непременно продолжить. А про фельдшера я тайком отметку сделала, завязала узелок на носовом платке.

– А ты разве не знаешь? – Пулия недоверчиво подняла брови. – Убийца оставил его в беседке сидеть, с руками на перилах. Правда, голова у мертвеца запрокинулась, и крыша беседки ее уже не прикрывала. Так дождь всю ночь лил ему прямо на лицо. Ты же знаешь, в беседку эту редко кто заходит, летом я курить туда бегаю, а зимой – увольте, по холодному мху пробираться.

– Что же, ему лицо размыло до неузнаваемости?

– Узнать-то его узнали, и пулю нашли в ране, и гильзу латунную в траве. Но вот марки на теле не оказалось, той самой, про которую они с антикваром говорили. Я нарочно у сержанта спрашивала, когда встретила его на воскресной мессе. Ни марки, ни бумажника. Похоже, одна только я знаю почему.

– Почему же, Пулия?

– Да потому, что марка эта самая теперь у вдовы. Просто она налог на наследство не хочет платить. Вот и не призналась. На ее месте я бы тоже воды в рот набрала.

– Думаешь, она замешана в убийстве?

– Да куда ей, дурехе. Вот увидишь, продаст дело первому же встречному и уедет куда подальше. Она «Бриатико» ненавидит – ей тут все прежнюю жизнь напоминает. Ну, об этом тебе знать не положено. – Она закатала рукав и посмотрела на свои золотые часики: – Пойдем-ка работать.

Что ж, подумала я, выбрасывая окурок и поднимаясь со скамьи, похоже, у многих есть причина ненавидеть «Бриатико». А я думала, что только у меня.

* * *

Мне не терпелось дождаться перерыва, чтобы помчаться в библиотеку и проверить одну штуку, выловленную из рассказа Пулии. Но тут, как назло, в процедурную явилась хозяйка, повела меня в хамам и стала тыкать пальцем в хромированные трубы в душевой, пришлось идти за средством для полировки и торчать там еще полчаса.

Глядя на высокую, надменную вдову в жемчугах, трудно представить, что она была обычной медсестрой в чепце, да еще и блудливой вдобавок. Иногда по старой памяти Бранка заходит в сестринскую сыграть партию в джин-рамми. Играть нас научил постоялец с третьего этажа, когда ему запретили вставать и он больше не мог спускаться в бар, где после сиесты собираются местные игроки. У постояльца какая-то костная болезнь, но руками он двигает хорошо – так хорошо, что мы у него не выиграли ни разу. Подозреваю, что деньги на комнату в нашей богадельне он раздобыл, играя по амальфийским тавернам.

Другое дело – хромой жилец из мезонина по фамилии Фоска, его прошлое всем известно, даже я помню его автобус с двумя котлами: в одном – кипящий томатный соус, в другом спагетти, обед на скорую руку для тех, кто строит отели или обновляет виллы, купленные англичанами. Автобус был красным и потрепанным, как запоздалый апельсин, и годами колесил по нашему серпантину. Берега-то у нас толкового нет, а есть узкая дорога в горах, с одной стороны она теряет камни и норовит обрушиться в воду, а с другой обвивает каждый выступ в скале.

Добравшись наконец до библиотеки, я вздохнула с облегчением, не застав там Виргинию, – полагаю, она дремала в своем чулане, который она считает тайным убежищем. На самом деле, его давно облюбовала китаянка, массажистка из второго корпуса, и пользуется им в свое удовольствие, когда Вирга уезжает в город за книгами. Я бы и сама не отказалась там подремать: обслуга живет в такой тесноте, что самая большая радость в «Бриатико» – это побыть одному. Но я не знаю, где кнопка, которая двигает тяжелую полку с книгами взад и вперед.

Я включила компьютер, надеясь, что быстро найду тот самый форум, хотя адрес помнила смутно, а закладку в библиотечном компьютере делать опасно. Солнце светило мне в глаза, но встать и задернуть шторы не было времени. До конца перерыва оставалось десять минут, потом мне предстояло заменить заболевшую кастеляншу в ее подвале, а оттуда уже до ночи не выберешься.

То, что я услышала от Пулии на заднем дворе, навело меня на неприятную догадку. Я могла ошибаться, когда читала разговор на форуме филателистов: человеком, который спрашивал о маленькой синей марке, мог быть сам Аверичи! Форум был февральским, и в тот раз меня интересовало только одно: до или после первого марта состоялся диалог по поводу перевернутой королевы. Однако если вопрос задавал хозяин отеля, то можно предполагать, что брат этой марки даже в руках не держал и что моя версия никуда не годится. И все надо начинать сначала.

Я открыла историю посещений, чтобы добраться до адреса самым быстрым путем, и сразу нашла отметки о своем вчерашнем поиске, они были на самом верху. Потом я вышла на аукцион «Петер Цапп» и стала прокручивать страницы форума в поисках разговора о перевернутой королеве. Добравшись до нужной страницы, я перечитала диалог анонимуса со знатоком и еще раз посмотрела на дату и время разговора: двенадцатое февраля. Десять часов сорок пять минут. Нет, это не Аверичи. Его тело за день до этого превратилось в золу. Значит, это мой брат, больше некому.

Я хотела закрыть страницу форума, но тут моя отметина заныла так сильно, что стало больно сидеть. Змеиный укус никогда не ошибается. Значит, я видела что-то важное, но не придала этому значения, надо подождать. Несколько минут я сидела тихо, сложив руки на коленях и прислушиваясь к мелькнувшей догадке, пока не увидела ее целиком. Потом я открыла историю посещений еще раз, прокрутила немного вниз и увидела точно такую же ссылку на аукцион «Петер Цапп» – еще одну, в самом низу. Мне показалось, что у меня двоится в глазах, я набрала название аукциона на боковой панели и увидела подтверждение: посещений было два, первое – утром двенадцатого февраля, а второе – вчера.

Некоторое время я сидела, уставившись в экран, забыв о времени. Потом закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Чертовщина какая-то. Вопрос на форуме задали в 10.45, это точно. Кто-то зашел на форум с этого самого компьютера в 10.38, в этом тоже нет сомнений. Голубое окошко анонимуса могло принадлежать кому угодно, только не брату, потому что мой брат никогда не сидел на библиотечном стуле, обитом медными гвоздиками. Выходит, человек, задававший вопросы, живет или работает в «Бриатико». Так живет или работает?

Часы в верхнем углу дисплея показали ровно четыре, перерыв закончился. Я выключила компьютер и отправилась на первый этаж, чувствуя, как остро мне не хватает законной чашки кофе и сигареты. Мое расследование получило новый факт, а я получила по носу. Не будь я такой непроходимой дурой, приобщила бы этот факт к своему списку еще три дня назад, когда читала форум впервые.