Элитное подземелье - Марина Туровская

Я слушала голос Алексея, не вникая в факты, так было легче понять – врет он или рассказывает, как все было на самом деле. Вроде бы не врал.

– Насть, ты меня слышишь?

– Да, слышу. Андрей рассказал мне совсем другое. – В машине становилось все жарче, и я расстегнула шубу. – Настаивал, чтобы я о тебе забыла. А Григорий мне никогда не нравился. И папе. Он с нами почти не разговаривал, если мы к Кате приезжали, считал, что с нищими разговаривать нет смысла, невыгодно. Но все равно хорошо, что не ты его… Но зачем же он того парня, Игоря, чуть не убил?

Выключив гудящий вентилятор печки, Леша взялся за руль. Он нервничал, торопился с рассказом:

– Ты поехала к дяде на день рождения, квартира осталась пустой. Григорий решил достать денег из типографии, а попал на мелкого воришку, как он тогда считал. А Игоря специально на разведку послали. Помнишь квадратного мужика, что организовал твое похищение? Жорик его зовут. Так он у Кати валюту покупал и решил прощупать твою квартиру, деньги искал. – Леша обнял меня, поцеловал и отодвинул. – Все, Настя, иди, мне пора ехать.

Я выбралась из машины, забрала с заднего сиденья задремавшую Стерву и стояла, кривая, опираясь на палку и судорожно застегивая шубу, пока Алексей выезжал со двора.

Настроение было странным. Не то меня обманули, не то я что-то не поняла.

До дома я шла, задумавшись и забыв отпустить Стерву. Стерва не противилась, как истинная женщина, она обожала, когда ее носят на руках.

Мне предстоит достать деньги. Неправильные, незаконные. Очень хотелось позвонить маме или папе, посоветоваться, попросить помощи. Но нельзя. Я должна сделать это сама и только сама.

Костя и Мила уже не спали. Лейтенант допивал чай, смотрел на Милу хмуро. Мила делала вид жены на десятом году совместной жизни, и на выражение лица Кости не реагировала. Проводив его за порог, она уселась напротив меня:

– Классный мужик. Спасибо тебе.

– Да бери, не жалко. А чего он такой смурной на работу пошел?

– Ерунда. Стали договариваться о завтрашней встрече, так я его просила в типографию ко мне в форме не приходить, в его возрасте быть только старлеем неприлично. Пусть до повышения походит в гражданке.

Я с удовольствием отметила настроение Милы. Спокойная уверенность в понравившемся мужчине, а не страстное желание не вылезать из койки. Это нечасто с нею происходило.

Она чмокнула меня в щеку, погладила собаку и упорхнула на работу.

Я осталась одна. При всей радости от встречи с Алексеем огромный, метровый, я бы даже сказала километровый червяк сомнения грыз мне душу изо всех беззубых сил.

Алексей не успел, а скорее всего, не захотел объяснить, как же он смог по приказу не только познакомиться, но и улечься со мной в кровать. Интересно, это особенности его физиологии, свойство характера или я ему нравлюсь? Он сегодня сказал «соскучился» – и я поверила.

Пора было начинать «создавать суету», чтобы ни внутренняя, ни внешняя слежка не отметила момента, когда я достану деньги из подвала.

Под музыкальный аккомпанемент я начала складывать вещи в чемоданы.

Вызвонив маму, я настойчиво попросила ее навестить меня.

Мама примчалась после работы с валерьянкой, корвалолом и таблетками феназепама.

Приняв на грудь шестьдесят успокоительных капель, я рассказала маме о моем «пограничном» состоянии. О том, что скучаю по Алексею, не могу заставить себя поехать на работу, не желаю мыться, стричься и даже кушать. А главное – я не хочу жить в Катиной квартире, а собираюсь переехать на дачу.

Вру я пока плохо, поэтому мама слушала и не знала – верить или смеяться, но когда позвонил Андрей, она со слезой в голосе нажаловалась на мое истерическое состояние.

Андрей сочувственно вздыхал в телефонную трубку и вызвался приехать немедленно, посидеть «с бедной девочкой», но я отрицательно замотала головой, и мама, всхлипнув, описала, как я в данный момент сплю, свернувшись калачиком после снотворного, и нервно вздрагиваю от любого шума.

На следующее утро мама ушла отсиживать свои часы в строительно-монтажное управление, а я опять врубила музыку в двух квартирах, собирала вещи и беспрерывно звонила знакомым. Мила сочувственно выслушала исповедь о моем депрессняке. Еще я жаловалась папе на головную боль и, набравшись смелости, закатила истерику Татьяне Степановне.

Татьяна Степановна сочувствовать отказалась, но, желая меня развлечь, рассказала по телефону о странной судьбе внука. Я слушала внимательно, каждое слово об Алексее ложилось бальзамом на душу.

Сорок лет назад Татьяна Степановна уехала в столицу «устраивать судьбу». При ее расчетливости и широте души ей было скучно в провинциальном городке. В активе у нее было немного подкопленных денег, заработанных в продовольственном магазине и прижитый от шофера-дальнобойщика сын Захарка. Сына она оставила на руках старой матери в деревне, под забытым городишкой Орша.

С напором провинциалки, решившей любыми средствами стать богатой дамой, Татьяна, не стесняясь осуждающих женских взглядов, устроилась в крупный универмаг и со страстью зарабатывала деньги спекуляцией, пересортировкой и всеми другими советскими способами.

В тридцать с небольшим она села на шесть лет в тюрьму за растрату, попав под «чистящую» компанию ОБХСС. Зато после освобождения стала умнее и начала зарабатывать деньги в бо€льших объемах и с бо€льшей нахрапистостью.

Ее Захар вырос деревенским мальчишкой, женился на местной девочке-доярке и вел вполне достойный образ жизни. Его устраивала работа электриком, жена-кубышка, трое детей, молоко с колхозной фермы и овощи с собственного огорода.

Татьяна поняла, что никогда не найдет с ним общего языка.

В очередной раз приехав к сыну с деньгами и подарками, она выпросила внука Алешеньку. Ко времени, когда у Татьяны проснулись материнско-бабушкинские чувства, он успел окончить школу и теперь помогал отцу менять проводку в деревенских домах, а матери доить коров на ферме. Но характером получился в бабушку и мечтал вырваться из деревни хотя бы в областной город. Татьяна Степановна быстро устроила внука учиться в московскую Ветеринарную академию.

Приучила Лешу ежедневно мыться, пользоваться дезодорантом, менять носки, привезла в институт красоты – заставила свести цыпки и бородавки. А уж не вставать в четыре утра он моментально привык сам.

Я представила, что Лешка доит корову… Пару тысяч рублей я бы за это зрелище заплатила…

Татьяна Степановна хотела еще углубиться в свою биографию, но тут я услышала в трубку, как хрипло залаял ненаглядный лысый пудель Чешир, напоминая об обеде. Татьяна Степановна быстро распрощалась со мной, велела «держать хвост пистолетом и не раскисать».

И мне пора было заняться делом.