Голос моего сердца - Анастасия Малышева

class="p1">– Да-да, конечно, – кивнула я, поправляя микрофон, – Ребят, можно, – кивнула я звукарям.

Подняв большой палец вверх, парень за пультом, которого от нас отделяло толстое стекло, нажал на кнопку. Над нам загорелась красная лампочка, говоря о том, что запись пошла. После небольшого проигрыша я пропела первые строчки:

– Что если я вдруг уйду,

Просто сожгу все мосты,

Что скажешь ты?

Песня родилась неожиданно, в первый день после отъезда Айзека. Я просто проснулась ночью, притянула к себе блокнот – и начала писать. Возможно, вышло чуть сыровато, но мне понравилось. Парни тоже оценили.

– Что, если я приму бой?

И буду навеки с тобой!

Что скажешь ты, ты, ТЫыыыы!

Последнее слово я прорычала, добавляя нотку гроулинга. Песня была выполнена в новом для нас стиле – мы решили, что новый альбом будет выдержан в других тонах. Так сказать, подведём черту, закрывая жизнь и карьеру прошлой Кайл Янг и давая путь новой. И это будет путь рока.

– Так долго играя роль,

Скрывая свою боль

Напрасно продолжая этот бой.

Но я всё же обрела контроль,

Мой последний шанс.

Сняв маску,

Наконец, стала я собой.

После записи парни остались сводить что-то, меня же отпустили домой. Приехав в квартиру, я села в гостиной, притянув к себе блокнот. В голове вертелась новая идея для песни, так что я решила, что лучше её записать, пока идея не упорхнула. К тому же, это было отличным способом отвлечься от мыслей об Айзеке. И том поцелуе.

Айзек поцеловал меня…до сих пор не могла в это поверить. Как и в то, что на секунду, но я всё же ответила на него. Ведь… это же Айзек! Но его губы… почему они не выходят у меня из головы?! Так, стоп, я записывала текст песни. Что там уже получилось?

Бросив взгляд на исписанный лист, я вздрогнула и поспешно отложила ручку. Вместо песни я прочитала:

«Айзек Айзек Айзек»

Имя лучшего друга, написанное не меньше десятка раз, на разный лад и манер – то с завитушками, то строго и почти резко. Словно я примеряла, как будет это имя смотреться рядом с моим – как в школе, когда на последней странице пишешь имя понравившегося мальчика.

– Да что же это такое, – пробормотала я.

Решив, что к песне вернусь позже, я отправилась на кухню, чтобы перекусить. Заглянув в холодильник, достаю остатки лазаньи. С сожалением отметила, что апельсиновый сок закончился и нужно бы не забыть его взять в магазине. Айзек очень любил апельсиновый сок – как-то он так сильно торопился, что пролил его на новую рубашку. Жажда замучила бедолагу. Но почему я вообще об этом помню?! Айзек Дэвис, прочь из моей головы!

Брошенный в гостиной телефон зазвонил, так что, забыв о еде, я бросилась к нему. В голове билась мысль: «Он звонит!». Даже не глядя на экран, я почти крикнула:

– Алло!

– Воу, подруга, ты почти лишила меня слуха, – услышала я весёлый голос Дани.

– О, это ты, – протянула я, присаживаясь на диван.

– Да уж, слышу неподдельную радость в твоём голосе, – хмыкнула подруга.

– Прости, я просто думала, что это Айзек.

– О, тот самый твой секси-друг. Понимаю, я бы тоже расстроилась, если бы мне вместо него позвонила ты. Но я не за этим. Ты как, занята? Может, в скайп?

– Давай, – легко согласилась я, уже шагая в спальню, чтобы включить ноут.

– Ну давай, я сейчас тебя наберу.

Через пару минут с экрана компьютера на меня смотрела загорелая рыжая девушка. Зелёные глаза озорно сверкали.

– Ну, рассказывай, как твои дела и почему ты так ждёшь звонка своего секси-друга?

Я поморщилась:

– Вот почему тебе обязательно нужно добавлять, что он – секси?

– Не вижу смысла отрицать столь очевидный факт, – пожала плечами Дани, – Такие экземпляры редко встречаются.

– Что, хочешь сказать, ты таких не встречала? – не поверила я.

Подруга хмыкнула и неопределённо дёрнула плечом. Так, а вот это уже интересно.

– Рассказывай, – коротко велела я.

– Так, вообще-то я первая спросила!

– А я первая ушла от ответа, – не повелась я, – Давай, тебе же явно хочется со мной чем-то поделиться.

– Да тут, – поморщилась уже рыжая, – У отца новый партнёр и мы… ну, были, в общем уже знакомы. В некотором смысле.

– Погоди, у тебя же парень был, – вспомнила я нашу прошлую беседу с Дани.

– Ключевое слово – был, – усмехнулась та в ответ, – Парни – они такие, приходят и уходят. Но этот…

– Что с ним не так? – мне даже стало интересно, кто сумел задеть такую непробиваемую девушку, как Даниэлла.

– Помимо того, что он – румын? – отозвалась подруга.

– А что не так с румынами? – не поняла я.

– Осень сексуальный акцент, – процедила рыжая, – Да на самом деле я просто придираюсь. Он такой… непробиваемый. И не даёт мне прохода. Это…напрягает.

– Вот как, – улыбнулась я, – Любопытно.

– Да не бери в голову. Давай лучше о тебе. Ты какая-то загруженная.

Я махнула рукой, пытаясь казаться максимально равнодушной:

– Да тут…так, ерунда, не обращай внимания.

– Ага… – протянула Дани, – А если честно?

Ну, разумеется. Актриса из меня, судя по всему, была никакая. И дешёвый спектакль рыжую не провёл.

– Дани, не забивай себе голову, – криво усмехнулась я в ответ, – Зачем тебе мои проблемы?

– Не знаю, в курсе ли ты, но друзья для этого и нужны, – резонно заметила девушка, – Они отговаривают нас от покупки кофточки, которая нам совершенно не идёт, прикрывают перед родителями и позволяют плакать им в жилетку. Ты прости, но мне почему-то показалось, что в твоём окружении сейчас нет человека, которому ты могла бы сейчас довериться. Или я не права?

Я прикусила губу, опуская глаза. Такой человек был. Айзек. Это всегда был Айзек. Но я не могла сейчас с ним поговорить. Не потому, что он был далеко. А потому что говорить хотелось О НЁМ.

– Я… – начала было я, но осеклась.

– Кайл, милая, – мягко позвала меня Дани, – Я же вижу. Ты сама не своя. Что так сильно мучает твою головку? Доверься мне. Я не сдам тебя таблоидам, – добавила она с усмешкой.

Хмыкнув, я покачала головой. А после – выложила ей всё. Абсолютно. И об Итане, и об Айзеке. Особенно об Айзеке. Я говорила и говорила, выплёскивая все свои сомнения, переживания, тревоги. Про нашу дружбу, которая оказалась и не дружбой вовсе. Про его признание, про поцелуй. Про отъезд и то, что он сделал со мной. Я не упустила ничего, ни единой мысли. А когда словесный