Очарованный дембель. Сила басурманская - Сергей Панарин

Один из громил собрал его вещи, второй взвалил седло на гнедка, белобрысый плюнул себе под ноги:

– Ты плохой конунг. За говорящего коня я бы дрался до смерти.

Грабители скрылись в темноте.

Воронежец осмотрел полянку. Ни коня, ни плаща, ни сабли, ни мешка с припасами, картой да деньгами. Лишь сумасшедший «Альпинист», не замеченный кочеврягом-верзилой.

– Да я богач, – пробормотал опозоренный парень.

В следующий миг им овладела нечеловеческая ярость. Блондинчик обязательно будет наказан. Позже, конечно. Сейчас важно закончить миссию по сбору ингредиентов.

Как же легко три дикаря-северянина грабанули посрамителя Злодия Худича, победителя Соловья-разбойника, грозу всех дев! Стыд, конечно, не дым, но глаза почему-то слезились.

Самопровозглашенный князь Иван Задольский просидел до утра, подкладывая в костер ветки. Когда небо начало светлеть, Старшой подхватил ненавистное радио и отправился в Дверь.

* * *

Несколько дней из головы Абдур-ибн-Калыма не шел рассказ хозяина о сновидении.

Учетчик и советник купца не меньше Торгаши-Керима хотел освободиться из коварного Крупного Оптовища. Хотя, казалось бы, зачем?

К неполным шестидесяти у него не было семьи. В юности, когда он поступил на службу к отцу Торгаши, учетчик женился, но вскоре прогнал жену, ибо ее женский разум пребывал в садах беспечности, а ненасытные щупальца праздных желаний выуживали динарии из кошелька Абдура с непростительной скоростью.

Он призвал супругу обуть скромные туфли рачительности, на что получил ответ: «Я выходила за помощника купца не для того, чтобы вести быт дервиша». Учетчик вспыхнул: «Отправляйся в дом отца!»

С тех пор Абдур-ибн-Калым не искал спутниц жизни, предпочитая изредка наведываться к порочным женщинам. К тем, что подешевле.

В родном Хусейнобаде помощника купца ждал большой богатый дом и немаленькое богатство, за которым следовало присматривать. Абдур испытывал подлинные страдания, когда оставлял столицу Персиянии на несколько месяцев, ведь с накопленным состоянием могло произойти недоброе.

Интересно, что учетчик не стремился отделиться от Торгаши и начать свое дело. Во-первых, лучше синица в руках, тем более весьма жирная синица. Во-вторых, ему не нравились риск и необходимость совершать затраты. Когда ты работаешь на хозяина, все расходы несет он.

Трудно объяснить, каким образом такая мелочная скупость ослепляет вовсе не глупых людей. Остается лишь смириться с этим фактом.

Абдур-ибн-Калым, изнывающий от невозможности вернуться в Хусейнобад к своим динариям, каждый вечер прикидывал, что он ответил бы черному духу из сна Торгаши-Керима, и неизменно приходил к выводу: «Я бы поторговался».

И судьба дала учетчику шанс. В душную ночь, когда не спасали открытые настежь окна, помощник купца долго ворочался без сна и, стоило ему провалиться в дрему, очутился в месте, где царила кромешная тьма.

Здесь все было так, как описывал Торгаши-Керим. Жар Пекла, казалось, прожаривал потроха худого Абдура, седые волосы того и гляди могли вспыхнуть. Из-за двери раздался зов, и ликующий учетчик распахнул ее, не колеблясь ни секунды.

В проеме высился черный дэв со змеиным хвостом.

– Покорись моей воле, и я осыплю тебя златом, – пророкотало в голове персиянца.

Абдур-ибн-Калым потер потные руки:

– Хотелось бы уговориться точнее…

Дэв засмеялся, обдавая учетчика волнами адского жара:

– То речь не сосунка, а делового человека! Я сильно удивлюсь, если ты останешься разочарованным.

Если вы дурак и ничего не помните, то заведите себе записную книжку, вот такую, как у меня.

Безвестный офицер

Переночевав в лесу, Емельянов-младший и Колобок взяли курс на юг.

Егор, качаясь в седле каурки, вспоминал свой сегодняшний сон.

А снилась ему армия. Капитан Барсуков, человек мифической тупости (какое подразделение обходится без этих ангелов мщения здравому смыслу?), проводил инструктаж на случай ядерной войны.

– Солдаты! Слушайте внимательно, потом буду спрашивать, – громыхал он, вышагивая утиной походкой в узком помещении, где находилась пресловутая «красная кнопка».

Егор никогда не был наяву в таком диспетчерском пункте, но воображение заполнило его сон мигающими огонечками, здоровенными пультами, обсыпанными тумблерами и кнопками, а также огромной, в целую стену, картой мира, наподобие той, что установлена в ЦУПе.

Что делал его взвод в совершенно засекреченном месте, ефрейтор не понимал. Да-с, простые охранники у «красной кнопки». Сон есть сон.

– Итак, мы находимся, ешта, практически на главном ядерном объекте страны. На острие, так сказать, Армагеддона. Здесь вы отдадите свой неоплатный долг Родине! – Капитан Барсуков остановился, вытащил из кармана замызганную бумажку. – Именно отсюда рядовые пишут письма домой вроде этого: «Дорогие папа и мама. Я живу хорошо, просто замечательно. А здоровье у меня неважное: то лапы ломит, то хвост отваливается», ну, и так далее.

Егору и его сослуживцам стало жутко. Лишь Иван беспечно глазел по сторонам. Емельянов-младший знал, что везучий хитрец обманет и радиацию.

Убрав трагическое письмо, капитан постучал холеным пальцем по большой красной кнопке, торчащей в центре пульта:

– Вот она, кнопусечка. Нажмешь ее – и пиндык Америке. Поэтому никогда ее что? Не нажимайте!

Стоило Барсукову коснуться запретной кнопки, и карта ожила. За Уральскими горами вспыхнул красный огонек, замигал и с медленной неотвратимостью стал двигаться над Россией, вторгся на территорию Европы, вальяжно пересек Атлантику и ярким салютом разлетелся над Соединенными Штатами Америки.

Желтая территория США побледнела и уступила место синей глади мирового океана.

Все это время командир нес наставительную околесицу, испытывая явное вдохновение.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться! – помимо воли вырвалось у Егора.

На одутловатом щетинистом лице Барсукова проступило адское недовольство:

– Ну, ешта!

– А что у вас с картой?

Командир обернулся и аж присел:

– Е-мое! Хрен с ней, с картой. Вот что теперь с Америкой?

На этом трагическом для миллионов штатовцев моменте сон Егора оборвался. Теперь, рассекая утренний туман мужественным лицом, ефрейтор думал о доме. Армейские грезы неумолимо напомнили о том, что в Воронеже ждет мать…

– Не кручинься, богатырь! – подбодрил его Хлеборобот. – Мы от Ерепня ушли, а от остальных врагов и подавно укатимся.