Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории - Билл О’Рейли

Иерусалимский храм. Современная реконструкция

Иисус входит во дворы Храма. Сегодня он не обращает внимания ни на менял, ни на продавцов голубей. Он выбирает место в тени под Соломоновым Портиком и начинает проповедь. Почти немедленно рядом появляются религиозные вожди и прерывают его.

– Какой властью ты это делаешь? – интересуется первосвященник.

Он имеет в виду исцеления, совершенные Иисусом вчера. Сейчас Иисуса допрашивают не простые фарисеи и книжники, а религиозная элита, высшие из высших. Само их присутствие вселяет трепет в паломников, только что благоговейно слушавших Иисуса. Цель их – использовать все свое хитроумие, чтобы выставить Назареянина глупцом.

– И кто тебе дал такую власть? – добавляет второй священник.

– Спрошу и я вас об одном, – спокойно отвечает Иисус. – Если о том скажете мне, то и я вам скажу, какой властью все это делаю.

Как видно, он предвидел такой вопрос и заранее продумал ответ.

Религиозные вожди разговаривали с фарисеями, в прошлом году побывавшими в Галилее, и знают, что Иисус умен. Однако считают, что он необразован и малограмотен, и надеются заманить его в богословскую ловушку. Священники ждут вопроса.

– Крещение Иоанново, – говорит Иисус, – откуда оно было? С небес или от человеков?

Религиозные вожди отвечают не сразу. Толпа смотрит на них, ожидая ответа. С одной стороны стоит Иисус, с другой – самопровозглашенные святые. Наконец первосвященники начинают совещаться между собой, так и этак рассматривая вопрос Иисуса:

– Если скажем: «С небес», то он ска-жет нам: «Отчего же вы не поверили ему?»

Иисус молчит. Религиозные вожди продолжают перешептываться.

– А если сказать «от человеков», боимся народа, ибо все почитают Иоанна за пророка…

Иисус по-прежнему не говорит ни слова. Ответа так и нет – это видят все. Похоже, первосвященники и старейшины народа ничем не лучше тех фарисеев, что пытались поймать его на слове в Галилее! Снова вождям приходится защищаться. Расставленный ими капкан Иисус опять обратил против них.

– Не знаем, – признается наконец первосвященник.

– Истинно говорю вам, – Иисус повышает голос и обращается ко всем своим слушателям, – что мытари и блудницы вперед вас идут в царство Божие. Ибо пришел к вам Иоанн путем праведности, а вы не поверили ему. А мытари и блудницы поверили ему. Вы же, и видев это, не раскаялись после, чтобы поверить ему!

Толпа благоговейно внимает его словам. Первосвященники не находят ответа.

* * *

Известие об интеллектуальной победе Иисуса быстро распространяется по храмовым дворам. Теперь паломники любят Иисуса еще сильнее. О нем говорят как об истинном пророке и надеются, что он исполнит обещание, которое молчаливо дал два дня назад своим торжественным въездом в Иерусалим.

Солнце поднимается все выше, во дворе Храма кипит обычная суета. Иисус, окруженный толпой слушателей, продолжает проповедь. За ним наблюдают, оправившись от смущения, первосвященники и старейшины.

Назареянин рассказывает притчу о богатом землевладельце и мятежных виноградарях. Смысл ее ясен: нынешние религиозные вожди, «не оправдавшие доверия», будут смещены и заменены новыми, истинно верующими.

Затем Иисус рассказывает другую притчу, о небесах, сравнивая их со свадьбой, на которой Бог, отец жениха, приготовил для гостей сына богатое угощение. И снова финал притчи ясно указывает на религиозных вождей: гость, пришедший не в брачной одежде, которого хозяин приказал связать по рукам и ногам и выбросить вон с пира, – кто это, как не они?

– Ибо много званых, – добавляет Иисус, имея в виду царство небесное, – но мало избранных.

Это очень неприятный выпад. Авторитет религиозных вождей покоится на том, что избранные – как раз они! Иисус публично это отрицает: неслыханная дерзость с его стороны! Они наконец покидают храмовый двор и меняют тактику: отправляют на богословскую битву своих учеников. Ученики хитрее учителей. Они не нападают на Иисуса впрямую, а стараются смягчить его лестью.

– Учитель! Мы знаем, что ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому‐либо, ибо не смотришь ни на какое лицо…

На этом лесть заканчивается. Понимая, что на какой-нибудь богословской ошибке поймать Иисуса вряд ли удастся, ученики фарисеев решают заманить его в капкан с помощью Рима.

– Скажи нам, – спрашивают они, – как тебе кажется, позволительно ли давать подать кесарю или нет?

– Что искушаете меня, лицемеры? – со вздохом бросает Иисус. Затем просит кого-то дать ему денарий. – Чье это изображение? – спрашивает он, подняв монету. – И чья надпись?

– Кесаревы, – отвечают ему.

– Итак, отдавайте кесарево кесарю, – говорит Иисус, – а Божье Богу.

Толпа замирает в немом восхищении. Имя кесаря страшно для всех: однако Иисус сумел, не оскорбив напрямую, поставить его на место и указать его истинную цену. Не случайно этот остроумный ответ сохранился в веках и превратился в пословицу.

* * *

Ученики фарисеев уходят, ничего не добившись. Скоро их сменяют саддукеи, богатая и более либеральная храмовая группировка, членом которой считается и сам Кайафа. И они задают Иисусу каверзные вопросы, пытаются на чем-то его поймать – и тоже уходят ни с чем.

На их место снова приходят фарисеи.

– Учитель, – начинает их вождь, известный знаток закона, – какая наибольшая заповедь в законе?

Согласно учению фарисеев, закон состоит из шестисот тринадцати религиозных статутов. У каждого есть определение, указывающее, велик он или второстепенен, однако исполнять нужно все. Попросить Иисуса выбрать какую-то одну заповедь – отличный способ загнать его в угол и заставить защищать свой выбор!

Но Иисус не намерен выбирать один из законов, установленных людьми. Вместо этого он провозглашает новый:

– Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душою твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь[69].

Фарисеи молчат. Да и как с этим спорить? А Иисус прибавляет к этому вторую заповедь:

– И возлюби ближнего своего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.

Так Иисус победил мудрейших из мудрых. Но ему мало победить и уйти прочь. Вместо этого Назареянин поворачивается и гневно обличает священников перед паломниками: