Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 2 - Ник Перумов

Защите? – Фесс невольно вытаращил глаза. «Неужто господа инквизиторы-экзекуторы решили до конца соблюсти декорум? Зачем им это, ведь процесс не публичный? Что им мешает удавить окаянного некромансера прямо сейчас и прямо здесь, тело бросить в ров на поживу бродячим псам-трупоедам?»

– Благодарю вас, господин секретарь. – Этлау подчёркнуто официально склонил голову. – Милостивый государь Неясыть, ваше дело будет рассматривать следствие под моим председательством. По завершении следствия оно же будет преобразовано в суд, каковой и вынесет вам приговор, не подлежащий обжалованию. Тем не менее вы можете быть помилованы специальным указом Его святейшества Архипрелата Аркинского, если приговор окажется обвинительным. Сейчас вам будут задаваться вопросы – следователями. После слово возьмёт ваш защитник. Затем трибуну получит обвинитель. В заключение вы сможете донести до нас свои объяснения и оправдания, буде таковые найдутся. Далее будет вынесен приговор. Понятна ли вам процедура, милостивый государь?

Фесс скривился и ничего не ответил. Какой смысл?.. Заговорить сейчас – это признать легитимность судилища над собой, подыграть палачам и убийцам. Так что не дождутся они от меня добровольных речей. Даже если начнут пытать.

Фесс глубоко вздохнул несколько раз, не торопясь, медленно зажмурился. Настаёт пора уходить. Маг Долины обладает даром смерти по собственному выбору, однако этот дар требует времени и сосредоточения. Не хотелось бы опоздать и на себе познать все прелести палаческого арсенала. Теперь надо просто молчать, и всё. Сломать талисман Этлау на сей раз нечем. Сила исчерпана, и…

И второй выход у него всё равно остаётся. Тот, от которого он старательно бежал всё это время. Принять предложение той, что назвала себя Тьмой, а люди добавили определение «Западная». Фесс не сомневался, что эта Сила способна помочь ему даже сейчас.

Эту мысль он старательно гнал от себя. Он старался остаться хладнокровным и спокойным, говорил себе, что жизнь кончена и что теперь осталось только аккуратно проделать все необходимые манипуляции; пытался думать о предстоящем ему в сугубо формальных, отстранённых, медицинских терминах. Такой-то порядок глубоких вдохов; такие-то и такие-то движения диафрагмы; такие-то и такие-то этапы ментального контроля; сперва постепенное замедление сердечного ритма, погружение в кому; и завершить всё это полным прекращением дыхания и остановкой сердца…

Он говорил себе всё это, он старался вызвать из памяти образ отца, его последние слова, обращённые к Фессу в видении; но получалось с каждой секундой всё хуже и хуже. Слишком он любил эту жизнь, слишком глупа и нелепа стала бы эта смерть в проклятом, закрытом мире, в то время как у него есть, есть, всё ещё есть выход! И неважно, какую цену придётся за это заплатить, – разве он не воин Серой Лиги? Разве не случалось ему обманывать самых хитрых, самых коварных, самых изощрённых противников?

«Так обмани же и этих серых! – мелькнула мысль. – Чего ты ждёшь? Раз они не убили тебя сразу, значит, ты нужен им живым! Понимаешь или нет, некромант, живым, а это значит, что ещё есть пространство для боя. Ещё есть силы. Только, похоже, на сей раз тебе придётся больше уповать на язык, чем на сталь и магию. Шпиону Серой Лиги к такому не привыкать; другое дело, что навыки эти давно уже не пускались им в ход…

Говори, говори, некромант, не молчи. Пока враг говорит с тобой, надежда ещё не потеряна. Ты потеряешь её, лишь когда голова твоя отделится от туловища. И то, если рядом не окажется толковый маг-целитель вроде Динтры…

Тьма от тебя не уйдёт, некромант, убеждал он себя. Ты сможешь позвать её на том самом сакраментальном эшафоте, и она должна будет остановить уже летящий топор в волоске от твоей шеи. Погоди её звать. Погоди. Потому что этого договора тебе будет уже не разорвать. Ты можешь надеяться, несмотря ни на что, обмануть Её, но не противостоять в открытую».

И всё-таки он прошептал Её имя. Прошептал, когда Этлау вдруг кивнул палачам и те принялись аккуратно срезать одежду с распятого на решётке пленника. Подпалачик деловито раскладывал инструменты, от одного вида которых впору было лишиться чувств – из-за ужаса и отвращения, ими внушаемого.

Он произнёс Её имя, когда все четверо палачей взяли каждый в руки длинные клещи с остро отточенными лезвиями – скусывать шляпки гвоздей, не иначе. Он произнёс Её имя, когда понял – каждый вопрос «следствия» будет сопровождаться некими движениями сиих острых инструментов, и можно было только догадываться, какие места на его теле изберут палачи.

«Тьма, – сказал он. – Ты слышишь меня?»

И впервые он не получил ответа. Глухая ватная тишина в сознании. Ни малейшего возмущения в Силе. Она не слышит его? Или не хочет отозваться? У Неё изменились планы? Или появилось новое орудие?..

Фесс ощутил, как по спине стекает пот. Но на сей раз не от страха перед муками и болью. Перед тем, что последнее средство, кажется, не способно на сей раз его спасти. И, значит, остается либо умирать, останавливая собственное сердце, либо…

Либо попытаться перехитрить даже этих отцов-экзекуторов. Без магии, безо всего. Слово против слова.

– Хорошо, хорошо! – Ему не требовалось играть и изображать отчаяние. Сцена и декорации весьма способствовали убедительности. – Хорошо, преподобные! Ваша взяла! Спрашивайте, Тьма вас всех побери!

– Господин секретарь, – невозмутимо произнёс Этлау, – покорнейше прошу вас занести в протокол данные слова обвиняемого. Прошу также отметить факт попытки наведения порчи на достославное следствие. Не сомневаюсь, что сия попытка будет должным образом классифицирована и оценена как следствием, так и судом. Однако Святая Церковь объективна и не должна действовать, руководствуясь чувством мести и гнева. Прошу господина секретаря отметить также добровольно выраженное обвиняемым желание отвечать на вопросы без применения методов принуждения. Прошу преподобных отцов начинать. Кто первый? Вы, отец Мэттью?

Отец Мэттью поднялся. Высокий и худой, как жердь, с редкой белой бородой и, что удивительно для старого человека, совершенно чёрными глазами, точно у юноши.

– Благодарю господина председателя. Обвиняемый, какие приказы получали вы от Сущности?

– Не понял, что такое Сущность? – тотчас откликнулся Фесс, стараясь, чтобы в голосе прозвучала чуть ли не радость от того, что он может ответить.

– То, что на Западе, – поднял брови инквизитор. – Не станем же мы именовать её полным именем, тем более здесь, в цитадели Добра и Света? Вы поняли меня, обвиняемый?

– Понял, господин…

– Можете именовать меня «следователь», милостивый государь Неясыть.

– Понял, господин следователь. Я получал разнообразные и многочисленные приказы. Все так сразу и не упомнить. Мне потребовалось бы немало времени, перо и вдоволь пергамента, чтобы вспомнить их все, равно как и обстоятельства, при которых они были отданы…

Кажется, на сей раз ему удалось их удивить. Даже Этлау оторвался от созерцания разложенных на пюпитре пергаментов и воззрился на некроманта с неприкрытым изумлением.