Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком - Михаил Трофименков

Компартия развернула общенациональную борьбу за их спасение, носившую вдвойне символический характер и потому ожесточенную до помешательства. Красная Америка, проиграв жизни Сакко и Ванцетти, пыталась взять реванш. Символический смысл заключался и в том, что «парни» были «никем»: хобо, шваль, перекати-поле. А их защита – чисто гуманитарной, правозащитной борьбой без привкуса партийной корысти. Это было внове, и никто, кроме коммунистов, с таким размахом такую борьбу не вел.

Трагикомический привкус эпопее придавало то, что жертвы, похоже, вообще не могли осмыслить, какую бурю накликали. Редактор Partisan Review вспоминал собрание нью-йоркского КДР, где благоговейно зачитали письмо одного узника.

«Я не драл никаких лялек. Я вообще никого не драл. Лялек этих вообще никто не драл», – и так две или три страницы.

Когда чтение завершилось, смущенное молчание решился нарушить один литератор:

Да, товарищи, это – настоящая литература.

Итак, Густон со товарищи написал передвижные мурали на тему расизма. Курировал их опытный старик – 24-летний Луис Ареналь, брат жены Сикейроса: в 1940-м они будут дружно и безрезультатно поливать пулеметным огнем виллу Троцкого.

На вернисаже 12 февраля 1933-го местные агитпроповцы должны были разыграть пьесу Ленгстона Хьюза, великого негритянского поэта, создавшего литературный аналог джазовой мелодики, «Скоттсборо Лимитед». Но ни вернисаж, ни спектакль не состоялись. В клуб ворвался «красный взвод» полиции Лос-Анджелеса, радикально боровшийся с радикалами, усиленный волонтерами-«легионерами», и снес выставку с лица земли. По слухам, погромщики стреляли по картинам, метя в глаза и гениталии негров. По другой версии, на месте копы не озорничали, а работы конфисковали, чтобы пострелять по ним в спокойной обстановке.

КДР вчинил мэрии иск на 5 200 долларов. Командир взвода капитан Уильям Хайнс – рисковый коп несколько лет работал, ежеминутно рискуя жизнью, под прикрытием среди уоббли – на суде показал, что выполнил свой долг, сорвав то ли коммунистический спектакль, то ли несанкционированные танцы. А фресок его парни не трогали.

* * *

Голливудский КДР устраивал и мероприятия, связанные с кино. Так, лекцию о несостоявшемся советском фильме с участием двадцати негритянских актеров «Черные и белые» (о нем речь впереди) прочитал участник проекта Лорен Миллер, будущий член Верховного суда Калифорнии. Но к Голливуду это и подобные мероприятия отношения не имели. Голливуд – это было табу.

[Председатель лос-анджелесского комитета партии Сэм Дарси] сурово раскритиковал товарищей, которые упомянули возможность проникновения в киноиндустрию, поскольку не имеет смысла тратить силы в тщеславном Голливуде, вместо того чтобы делать дело в промышленных округах, доках и портах. – ФБР, 1932.

Неужели партию настолько не интересовал – в отличие от литературы, музыки, театра и пластических искусств – кинематограф?

Конечно, интересовал. Недаром же заместителем председателя нью-йоркского КДР был кинокритик Гарри Потамкин. Его текстам была всегда рада и партийная, и буржуазная пресса. Умерший в 1933-м, в 33 года, заново открытый после републикации его статей в конце 1970-х, он признан отцом американской кинокритики, философом кино.

Потамкин (вместе с писателями Голдом, Джошуа Кьюницем и Абрахамом Магилом и художниками Уильямом Гроппером и Фредом Эллисом) входил – высокая честь – в делегацию КДР на 2-й Международной конференции революционных писателей в Харькове 5-15 ноября 1930-го.

К запаху крепких, почти махорочных папирос, которые непрерывно курил Панферов, примешивался запах дешевых заокеанских сигар Голда. Разговор шел о «Разгроме» Фадеева, о «Брусках», о коллективизации сельского хозяйства, о сюрреализме, о Фрейде, о Днепрогэсе. Голд, ероша густую черную шевелюру, читал свои экспромтом написанные стихи; Залка с неподражаемым акцентом рассказывал анекдоты, а Фадеев, тогда молодой и веселый ‹…› в ответ Залке затягивал одесские блатные песни. – Александр Исбах.

Конгресс постановил: пролетарская культура может развиваться и в капиталистическом обществе. Необходимо выдвигать писателей-рабочих, но ни в коем случае не прекращать работу с буржуазными попутчиками. Искусство должно следовать методу диалектического материализма, бороться с милитаризмом и фашизмом, защищать Советский Союз.

В словосочетаниях «пролетарские композиторы, балет, хоры, театр» смысловое ударение ложилось на первое, а не на второе слово. Не в смысле пролетарского происхождения или соответствия «пролетарской эстетике» – тем более что такой эстетики для американских товарищей вообще не существовало. Пролетарская культура предполагала свободу формотворчества: лишь бы содержание было не просто революционным, но классово выдержанным. Красные претендовали на создание «независимой американской эстетики», а соцреализм, когда он родится на свет, игнорировали.

Особенность кинополитики партии можно объяснить на примере секции «пролетарских художников» КДР. Среди них были чистые агитпроповцы – блестящие газетные рисовальщики Геллерт, проиллюстрировавший «Капитал», или Гроппер, год проработавший в самой «Правде». Были социальные реалисты, наследники «Школы мусорных ведер» конца XIX века.

Но Борис Терновец, директор московского Музея нового западного искусства, где в 1931-м прошла выставка американских товарищей, неслучайно предостерегал их от «абстрактного схематизма» и «болезненной экспрессионистской истерики». Им было близко экспрессивное искусство Домье, муралистов, Франса Мазереля, кошмары Георга Гросса. Рокуэлл Кент культивировал визионерский социальный символизм, наследовавший то ли Блейку, то ли модерну Ходлера и Беклина. Вернер Дрюз ухитрился «Гитлера – огородное пугало» растворить в абстрактной борьбе линий. Луис Лозовик, «преционист» и поклонник Сезанна, утверждал: модернизм – то самое классовое оружие, которое уничтожит буржуазный, академический «реализм». Гарри Стернберг изобразил «белый террор» в образе многоглазой ночи: он, напротив, считал, что только сюрреализм адекватно передает ужасы эксплуатации. В КДР пробрались даже, что взбесило искусствоведа Мейера Шапиро, «мелкобуржуазные» почвенники-регионалисты Томас Харт Бентон и Джон Стюарт Карри.

Лозовик чеканил ответ на вопрос «Что делать революционному художнику в наши дни?»

Ну и как в этом свете боролась бы партия за создание революционных фильмов в Голливуде? Как превращала бы в попутчиков тамошних режиссеров? Нет, Голливуд – отрезанный ломоть, однозначный враг.

Единственное голливудское (по формальным признакам) событие с прямым участием красных – приезд Эйзенштейна. По сути же, это было мистическое явление пророка, творца нового, революционного языка.