Призрак Канта - Татьяна Устинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ещё Василий Васильевич думал, что поблизости от дома в темноте бродит убийца — тот самый, что заманил Ванюшку на маяк. Он бродит по берегу, поджидая очередную жертву. Меркурьев словно даже видел его — в резиновых сапогах и кепке, с корзиной на локте, в корзине — набор отвратительных инструментов. От него не спастись. Он хитёр, умел и всесилен, ему служат силы тьмы. Эти силы уже заполучили одну жизнь и ведьминский перстень и теперь подбираются к Муре. С первого раза у них не получилось её убить, и они готовят новое наступление.
Меркурьев думал обо всём этом довольно долго. Потом его обуял ужас — от мыслей, темноты и грохота моря за окнами. Этот ужас, похожий на детский, он никак не мог унять. Он натягивал на голову одеяло, накрывал ухо подушкой, чтобы не слышать бури, — ничего не помогало, и только спустя время он догадался зажечь свет.
При свете стало полегче, он даже попробовал читать — у него была с собой книжка про Ходжу Насреддина. В Бухаре Меркурьев как-то набрёл на памятник весёлому и неунывающему страннику Насреддину и обрадовался. Это был словно привет из далёкого, чудного прошлого, когда все сказки казались правдой и не было ничего невозможного. И в голову не приходило сомневаться в том, что Ходжа Насреддин выйдет победителем из любой передряги, накажет гнусного ростовщика Джафара, спасёт дорогую прекрасную Гюльджан и выдаст своего серого ишака за очарованного принца!.. Только так и может быть, только так правильно.
Василий Васильевич некоторое время читал, и Ходжа помогал ему, прогонял страх, веселил и утешал.
Меркурьев сильно мёрз под одеялом — в комнате похолодало, окно нужно было раньше закрыть, но вечером он и не вспомнил про него. Ноги были совсем ледяными, хотелось встать и взять ещё одно одеяло, но невозможно было себя заставить. Так он лежал, читал, замерзая всё больше и больше, а потом в его камине зажёгся огонь.
Только что Меркурьев смотрел в этот самый камин и мечтал, чтобы он пылал — огонь спас бы его. Но камин был холоден и безучастен, дрова сложены в топке — для красоты, а не для тепла. Подтыкая под пятки одеяло, Василий Васильевич услышал словно лёгкий хлопок воздуха, а потом щелчок, оглянулся в изумлении — и замер.
В камине горел огонь.
Он горел так, словно разожгли его уже давно — ровно и сильно, ярким весёлым пламенем. Дрова налились сухим жаром и потрескивали.
— Ёрш твою двадцать, — сказал Василий Васильевич, тараща глаза на пылающий камин.
Нужно было встать и подойти к огню, но у инженера Меркурьева отнялись ноги.
Он сидел на кровати, смотрел на огонь и не мог встать.
Спустя некоторое время его словно отпустило, он откинул одеяло и подошёл к камину. Огонь пылал, дрова весело потрескивали.
— Что это значит? — требовательно спросил Меркурьев у очага. — Ты откуда взялся?!
Огонь ничего не отвечал, продолжая плясать.
— Так, секунду, — сказал инженер. — Сам по себе огонь вспыхнуть не мог. Я его не зажигал. Вопрос: кто зажёг?…
Чувствуя себя последним идиотом, он обошёл всю комнату и ванную, заглянул за шторы и под шкафы, отодвинул комод, чтоб удостовериться, что под ним никто не засел.
Никого.
Меркурьев полез было в дымоход, чтобы посмотреть, нет ли там автоподжига, но в дымоходе было горячо, он только сажей перемазался!..
Он выглянул в коридор и послушал. Дом спал, стрельчатое окно лестницы заливал дождь. Он закрыл дверь, запер её на замок, проверил, закрыта ли, завернулся в одеяло и сел к огню.
— Дурь какая-то, — жалобно сказал он, помолчав. — Ну, ёлки-палки, ну, так не бывает!
— Вы о чём изволите говорить? — раздался у него за спиной негромкий голос. — В чём ваши сомнения?
Инженер Меркурьев вскочил, схватил кочергу и приготовился к бою.
В кресле возле круглого столика сидел человек, совершенно незнакомый. Он был довольно молод, кудри до плеч. Как ни в чём не бывало он качал ногой, на которой болталась домашняя туфля. Туфля неожиданно слетела, и человек, немного съехав в кресле, стал нащупывать её босой ногой, чтобы снова нацепить.
— Вы кто?! — рявкнул Меркурьев. — Как вы сюда…
— Полно! — перебил его незнакомец, нащупав туфлю. — Вы же понимаете, что я не вошёл в дверь и не влетел в окно! Вы разумный человек.
— Я?! — поразился Меркурьев. — Как вы сюда попали?! С балкона залезли?! Вы что, новый гость?!
— Старый, — сказал незваный гость. — Фридрих Вильгельм Бессель, с вашего позволения. Я не гость, а хозяин. То есть бывший хозяин! Этот дом давно принадлежит другим людям. Поставьте кочергу. Вам не к лицу ею размахивать.
— Уходите отсюда, — велел Меркурьев.
Человек в кресле засмеялся.
— И вы ни о чём не хотите меня спросить?… Вам не интересно?
— Мне интересно, как вы сюда попали.
— Это самое примитивное. Догадайтесь сами.
Воцарилось молчание.
С кочергой в руке Меркурьев чувствовал себя глупо. Гость продолжал качать ногой.
Он не перелез с балкона. Дверь заперта, как и та, что в коридор. На улице льёт, а гость абсолютно сухой — и волосы, и одежда.
Вот оно!.. Одежда!..
Незнакомец был в джинсах и клетчатой байковой рубахе. Василий Васильевич приободрился.
— Фридрих Бессель?
— К вашим услугам.
— Вы сказали, что вас можно спросить?
— О чём угодно.
— В ваше время тоже носили джинсы?
Человек засмеялся и опять обронил на паркет туфлю. Съехал в кресле и стал шарить ногой.
— Нет, — сказал он. — Я, конечно, мог явиться в сюртуке, панталонах и шейном платке. Но это очень неудобно. Правда! Со временем одежда меняется в лучшую сторону. Вы одеваетесь гораздо более удобно и рационально, чем мы. Это всё, что вас интересует, Василий Васильевич?
— Меня интересует, кто вы такой и как сюда попали.
Гость вздохнул.
— Скучно с вами, — сказал он. — Между прочим, Гаусс мне говорил когда-то, что человеческий разум даже не то чтоб ограничен, а чрезвычайно однобок. Я ему не верил. — Тут он счёл нужным пояснить, — Гаусс — мой учитель. Теорему Гаусса вы ведь знаете?
— Знаю, — буркнул Меркурьев. — Мы ее в университете проходили.
— Ну вот.
Меркурьев пристроил кочергу на место и осторожно приблизился к круглому столу.
— Присаживайтесь, — предположил Бессель. — Поговорим?
В ночном госте не было ничего… сверхъестественного. Меркурьев голову мог дать на отсечение, что он состоит из плоти и крови, никакой бестелесности!.. Он качал ногой, двигался, вздыхал, ерошил кудри. Меркурьеву показалось даже, что в пляшущем свете камина он видит, как бьётся жилка у гостя на шее.