Влюбиться в Кэлвина - Шивон Дэвис

– Я не обязана оправдываться перед тобой. Пожалуйста, оставь меня в покое, Чейз. Я не хочу больше тебя видеть.

Он намеренно делает безразличный вид, отходя назад.

– Твое упущение, Лана. Увидимся.

Да уж нет, если это будет зависеть от меня.

Он уходит, а я наконец выдыхаю, осознав, что все это время сдерживала дыхание.

Кэлвин

Я стучу в дверь Ланы, нервно покачиваясь на ногах. Вытираю ладони о джинсы и мысленно выступаю перед собой с зажигательной речью. Даже со своим некоторым опытом свиданий я никогда еще так не нервничал. Весь день я вел обратный отсчет до сегодняшнего вечера.

Дверь распахивается, и передо мной предстает Лана, похожая на гребаного ангелочка. Она одета в белый сарафан чуть выше колен. Голубой кардиган прикрывает руки. Волосы распущены и свободно ниспадают на спину, а кожа сияет. Приветственная улыбка кажется робкой.

– Прекрасно выглядишь, – говорю я, заходя в комнату, а она заливается румянцем.

– Ты тоже. – У меня на языке вертится колкий ответ, но я сдерживаюсь. Я полон решимости быть сегодня настоящим джентльменом.

– Привет, Кэл, – высовывается из-за Ланы голова Оливии. – Рада снова видеть тебя.

– Я тоже. – Я не могу оторвать взгляд от Ланы и протягиваю ей руку. – Готова?

– Секунду. – Она подходит к кровати и берет с нее плетеную корзину.

– Дай-ка сюда. – Я забираю у нее корзину, прежде чем она успевает возразить, и поднимаю крышку. Моя улыбка становится шире. – Пикник?

– Ага. Как в старые добрые времена, – улыбается она, и в этот раз улыбкой светятся даже ее глаза. – Идем, пока не стемнело.

– Хорошо вам провести время, детки, – растягивая слова, говорит Оливия, в ее тоне слышится сарказм. – Не пропустите комендантский час!

– Очень смешно, – игриво отзывается Лана, показав подруге язык.

Я крепко держу ее за руку всю дорогу до внедорожника. Закинув корзину для пикника на заднее сиденье, я открываю дверцу пассажирского и помогаю ей забраться. Она сидит неподвижно на своем месте, сложив руки на коленях.

– Нервничаешь? – спрашиваю я, скользнув на водительское место.

Она закусывает губу.

– Немного.

– Я тоже, – приподнимает она брови. – Я не то чтобы часто была на свиданиях.

– Разве? – Я замечаю скепсис в ее тоне и прекрасно понимаю, откуда он взялся.

Двигатель оживает, и я выруливаю на дорогу.

– Не-а. Я цеплял девчонок на вписках, но редко звал на свидания. Обычно это бывало разовым мероприятием.

Она молча обдумывает мои слова, и я не мешаю ей.

– Почему? – спрашивает она пару минут спустя.

– Давай доберемся до озера, и там я тебе все расскажу. – Сегодня вечером мне нужно много чего ей рассказать, я не хочу торопиться.

Мы приехали минут через двадцать и быстро заняли уединенное местечко вдали от берега озера. Все знают, что в этих водах водятся аллигаторы, и я не хочу рисковать. Я стелю покрывало в тени большого дерева, а Лана начинает распаковывать корзину для пикника. Я снимаю кроссовки и плюхаюсь на покрывало рядом с ней. Хотя по вечерам ощутимо прохладнее, все равно достаточно тепло, чтобы сидеть на улице без куртки.

– Быть не может! – восклицаю я, увидев медовые булочки. – Где ты их добыла?

– Я нашла пекарню в Гейнсвилле, где их делают на скорую руку. Они не так хороши, как мамины, но вполне сойдут.

Я наблюдаю, как она достает все наши любимые продукты для пикника, и ностальгия сдавливает мне горло. Воспоминания захватывают мои мысли.

– Помнишь последнее лето на Нантакете, тот раз, когда твоя мама собрала для нас корзину для пикника на Серфсайд-Бич? – Частный пляж дома для отдыха моих родителей был приличным, но мы с братьями предпочитали ездить на великах на Серфсайд-Бич, чтобы смешаться с толпой. В тот день нам с Ланой удалось улизнуть вдвоем, и Грета удивила нас, собрав корзину, полную вкусняшек.

– Еще бы, – улыбается она мне. – В тот день у меня сгорело лицо, и мама закатила истерику, когда мы вернулись домой.

Я запомнил этот день по совсем иной причине.

– Ты тогда пробила колесо, и мне пришлось посадить тебя к себе на руль. И так мы проехали всю обратную дорогу домой.

– Я помню. Забавные времена. – Ее улыбка кажется мне странной.

– Думаю, мы чуть не разбились несколько раз, потому что я был слишком занят разглядыванием твоей задницы, вместо того чтобы следить за дорогой.

Глаза Ланы чуть не выскакивают из орбит.

– Тебе было всего лишь тринадцать!

– У тринадцатилетних тоже есть глаза. Я тем летом был на взводе, как черт, – легко признаюсь я и усмехаюсь, когда ее рот распахивается. Вид у нее недоверчивый. Неужели совсем не понимает моих чувств к ней? – Я только о тебе и думал тем летом, Лана, – тихо добавляю я. – Ты была всем, о чем я мечтал.

Она сглатывает, и наступает неловкая пауза.

– Мне нравились те летние дни, – признается она минутой позже, явно избегая обращать внимание на мое заявление. Хорошо, пусть будет, как хочет она. – Я была безутешна, когда меня перестали приглашать.

– Это была моя вина. – Я делаю глоток сладкого розового лимонада. Она поднимает голову.

– Мне всегда было интересно. Я полагала, это случилось потому, что твоя мама застала нас целующимися, и ей это не понравилось. – Она кладет в рот немного салата.

Улегшись на бок, я подпираю голову рукой. Отставив тарелку с салатом в сторону, она зеркально повторяет мое положение.

– Я знаю, мне следовало бы объясниться, но я не представлял, как это сделать, не причинив тебе боль.

– Я была в такой растерянности. Думала, что, наверное, отвратительно целуюсь, поэтому ты однажды меня вот так поцеловал и больше даже не упоминал об этом.

В ужасе я забываю, как дышать.

– Ты так подумала? – Она кивает. Протянув свободную руку, я касаюсь большим пальцем ее пухлых губ. – Лана, тот поцелуй был самым памятным в моей жизни. – Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять, что она мне не верит. – Ты помнишь, каким странным я был в ту поездку?

Она снова кивает.

– Я был таким, потому что мне постоянно и до смерти хотелось тебя поцеловать, и я пытался собрать свою смелость в кулак, чтобы решиться на это. Рассказать тебе, что я к тебе испытываю. Я сам был в замешательстве, но не из-за того, что хотел поцеловать тебя. Я боялся, что ты не поймешь, и не хотел разрушить нашу дружбу.

– Правда?

Я кладу ладонь на ее щеку.

– Да, правда. В тот последний день я запаниковал, потому что мы уже собирались домой, а я все еще ничего не сделал, так что, прежде чем я окончательно потерял свое самообладание, ворвался в твою комнату и поцеловал тебя. Боже, я до сих пор помню, как это было потрясающе.