Отрешись от страха. Воспоминания историка - Александр Моисеевич Некрич

900 дней? Официальные объяснения, основанные на выступлениях Сталина во время войны и изложенные вскоре после окончания войны в любопытнейшем документе — исторической справке «Фальсификаторы истории», не дают ясного ответа на эти вопросы. А они волновали многих, и не только историков, а очень далеких от исторической науки граждан Советского Союза. Среди тех, кто искал правдивое объяснение, были профессиональные историки и прежде всего военные. В 1956 году начал выходить «Военноисторический журнал», в котором наметилась и постепенно окрепла тенденция критического рассмотрения истории Второй мировой и Великой Отечественной войн. Журнал был органом Министерства обороны СССР, но находился в двойном подчинении — по служебной линии был подведомствен Военно-научному управлению Генштаба, а по идеологической — Главному Политическому Управлению Советской армии. Главным редактором журнала был назначен полковник (теперь генерал) Николай Иванович Павленко. С ним мне пришлось позднее тесно сотрудничать в редакционной коллегии X тома «Всемирной истории». Н. И. Павленко в качестве главного редактора журнала был несомненно на своем месте: образованный, умный и гибкий, с изрядной долей хитрецы, он очень искусно вел свой корабль по фарватеру, где на каждом шагу внезапно возникали рифы и мели, грозившие кораблекрушением.

Непосредственным начальником Павленко был генерал армии Виктор Владимирович Курасов, в ту пору возглавлявший Военно-научное управление. Редакционный коллектив журнала был неоднородным, в нем «сосуществовали» и прогрессивные историки, и непоколебимые сталинисты, а также те, кто с готовностью следовал всякому изменению политического курса. Про таких говорили «колебался вместе с линией партии».

Много полезного сделал для изучения истории Второй мировой войны полковник В.М. Кулиш, заведовавший отделом критики и библиографии, полковник Поликарпов, полковник В. И. Дашичев, подготовивший важные публикации материалов германского Генерального штаба. По многим вопросам истории Второй мировой войны (Дюнкерк, миссия Гесса, операция «Морской лев») наши оценки совпадали.

Конечно, курс журнала вполне соответствовал курсу КПСС того времени. Однако воспринимать и толковать этот курс можно было по-разному. Особенно четко выявилось это в связи с решениями XX и XXII съездов партии. Журнал провел огромную работу по реабилитации и восстановлению доброй памяти военных деятелей, павших жертвой сталинского террора в 30-е годы, и невинно оклеветанных и расстрелянных советских военачальников в годы гражданской войны, 1918-1921. Журнал также немало сделал для развенчания легенды о полководческом гении Сталина, легенды, которая и по сей день бытует в сознании старшего поколения, участвовавшего в войне.

Неожиданно для многих оказалось, что целый ряд военных историков уже долгие годы углубленно занимается пересмотром привычных представлений о гражданской войне в СССР. Другие очень серьезно и объективно исследуют проблемы истории Великой Отечественной войны. В этом легко убедиться, просмотрев комплекты «Военно-исторического журнала».

Я уже упоминал, что возможности для исследовательской работы в области общественных наук значительно расширились по сравнению с периодом неограниченной диктатуры Сталина. Однако это вовсе не означало, что кто-нибудь мог позволить себе выйти за рамки, я уже не говорю идеологии марксизма, но даже за рамки требований политической конъюнктуры. (На смену сталинизму явился советский конформизм.) Контроль инструкторов отдела науки ЦК КПСС, немного ослабевший в начале нового периода, вскоре стал принимать обычные формы, а в конце 60-х и начале 70-х гг. стал не менее жестким, чем во времена сталинского режима. В библиотеках снова пошли в ход ножницы: из журналов опять стали вырезать статьи, которые были признаны цензурой антисоветскими. Разница, конечно, была, и значительная: в тюрьмы за ошибки не сажали, с работы гнали меньше, причем подыскивая при этом законное основание, а иногда даже и работу для увольняемых, проработки с приклеиванием ярлыков «буржуазных объективистов», «космополитов» и пр. перестали применяться, но по существу любое отклонение подвергалось и суровой критике, и наказанию в виде шельмования в печати, принуждения к покаянию и пр. В разных науках было, конечно, по-разному. Это зависело не в последнюю очередь от людей, которые стояли во главе тех или иных институтов, связанных с идеологией. К власти в институтах Академии наук рвалось новое поколение, не связанное с догматическими представлениями доктрины, но прекрасно понимавшее, как использовать идеологию для достижения своих частных целей. Не веря ни в Бога, ни в черта, они, эти претенденты в новые руководители, проявляли недюжинные способности по части организации никому не нужных многолетних тысячестраничных коллективных работ, которых и прочесть-то было невозможно, с целью вовлечь в редколлегии этих изданий нескольких влиятельных людей вплоть до министров, секретарей ЦК КПСС. Последние же также были не прочь стать фиктивными ответственными редакторами или членами редколлегий изданий по истории марксистской мысли, философии, истории международных отношений и внешней политики СССР, Организации Объединенных Наций и пр. и т. д. Участие в такого рода предприятиях становилось престижным делом даже для лиц, занимавших высокое положение секретаря ЦК или заведующего отделом партийного или государственного аппарата, министра, заместителя министра, секретаря обкома и так вплоть до членов редколлегии журналов рангом поменьше, куда попадали и простые инструкторы отделов Центрального Комитета КПСС. Достаточно перелистать списки членов редакционных коллегий журналов, чтобы убедиться в этом. Не одно лишь чувство престижа или тщеславия привлекает этих людей, но даже такая, казалось бы, прозаическая деталь, как деньги, гонорары. Партийная и государственная элита продолжает получать самые высокие гонорары, которые существуют в Советском Союзе. Наивысшие гонорары платит центральный теоретический орган КПСС журнал «Коммунист». Заработок членов редколлегий не очень велик: он зависит от финансовой ситуации в каждом журнале, но все же лишние 50-100 рублей в месяц не помешают и инструктору ЦК КПСС.

Появились редакционные комитеты и главные редакции в составе нескольких десятков человек, которые, как правило, лишь значились на титуле изданий, но никакой реальной работы не вели. Желающих стать «свадебными генералами» оказалось предостаточно. Ах, как приятно показать своим друзьям страницу, где твое имя стоит рядом с именем такого-то или такого-то. «Ого, — скажет такой знакомый, — Иван Иванович-то почета какого удостоился!»

Так по марксовой формуле «спрос рождает предложение» желание партийных и государственных деятелей стать предметом общественного интереса рождает в умах ловких карьеристов всевозможные проекты. Так и двигаются общественные науки в СССР все вперед и вперед к зияющим высотам, но, с другой стороны, это же обеспечивает работу многим десяткам научных сотрудников. При угрозе сокращения штатов института всегда можно козырнуть именем такого-то, который непосредственно (!) принимает участие в трудах института. Но козырять тоже нужно осторожно, умеючи! Для авторов такого рода предприятий открывают закрытые обычно для исследователей важные архивные фонды, в редких случаях допускают даже до работы в «тайное тайных» — Политархиве ЦК КПСС.

Кадры историков в 50-е годы были более неоднородными, чем сейчас, особенно в области изучения