Темные не признаются в любви - Лана Ежова

— Леди, вы желаете нанять кеб? — оживился бородатый извозчик.

Кивнув, я назвала адрес родителей.

Уже сидя в карете, расслабилась. Ну вот и все. Самое страшное позади, печать получена, назад дороги нет.

И это не просто слова. Бросая свое имя в зачарованную урну, девушка уже не могла отказаться от участия в отборе. И если кто-то, одумавшись, пытался спрятаться, печать на руке позволяла темным отыскать беглянку в любом уголке Латории.

У меня нет выбора, если хочу вернуться в род Кимстаров, поэтому я точно бегать от давелийцев не буду. Да и зачем мне, если на шее есть метка вампира? Я защищена от матримониальных планов оборотней. И это здорово!

Расстегнув плащ, я рассмотрела печать участницы — изумрудно-золотой узор напоминал роскошное кружево. Красиво и необычно. Поскребя ногтем, убедилась, что просто так рисунок не свести. Но это и так понятно, все-таки задействована магия высшего порядка.

Ехать к родительскому дому около часа. За это время я успела о многом передумать, успокоиться, а затем вообще задремать.

И виделись мне улыбающиеся родители, сестра, рисующая новую картину у окна с видом на зимний сад, запах ванильных пирожных, которые затеяла кухарка в честь моего приезда, и много-много солнца…

Кеб остановился. Зычный голос извозчика вырвал из легких грез наяву:

— Приехали, леди!

Расплатившись, я на несколько мгновений замерла перед коваными двухстворчатыми воротами, за которыми начинался сад и широкая дорожка к парадному крыльцу дома.

Родовое гнездо Кимстаров, которое свил мой предок, боевой маг, почти три столетия назад, пугало мрачностью. Несколько поколений напрасно билось, чтобы придать ему более приветливый вид. Но серый камень стен с шипастыми, кряжистыми фигурами шмырей и вековые дубы в саду портили все усилия.

Внутри двухэтажный особняк ярким интерьером несколько стирал нелестные впечатления гостей.

Крупная снежинка упала на нос. Отмерев, я быстро взглянула на небо — хмуро-серое, вероятно, стоит ждать метель.

Коснувшись ладонью стальных завитков на прутьях, позволила сторожевым заклинаниям опознать меня. Ворота бесшумно открылись впуская.

Снежинок становилось все больше. Кружась в зимнем бальном танце, они опускались на землю, и к моменту, как я постучала в дверь, сад укрывала волшебная белая шаль.

— Леди Элеяра… вы вернулись, — изумленно прошептал впустивший меня дворецкий. Спустя мгновение он уже овладел собой и торжественно произнес: — Добрый день, леди! Добро пожаловать домой!

— Добрый день, Марвин. Благодарю за теплую встречу, — и, улыбнувшись старику, поинтересовалась: — А где родители?

— Лорд Кимстар в своем кабинете, леди изволит собираться в гости.

Сколько себя помню, мама всегда или посещала салоны подруг, выставки, открытия картинных галерей, или же сама принимала гостей. В редкие минуты отдыха от светской жизни она музицировала или играла со своей золотоволосой радостью — Кристой. Обо мне, случайном недоразумении, вспоминали, когда приезжали к деду с бабушкой за очередным финансовым вливанием в проекты отца.

Встречаться с матерью не хотелось, и я сразу направилась в кабинет главы нашей семьи.

— Элеяра! Что с твоими волосами? — По холлу осязаемой волной разлилось чужое недовольство. — И вообще, что у тебя за вид? Где перчатки? Капор?

То, чего меньше всего хочешь, обычно и случается. Навстречу мне шла мама. Впереди нее летело облако духов — цветочно-сладких, немного удушливых на мой вкус.

Золотистые волосы собраны в низкий пучок, тонкая прядка, выбившись из него, возлежала в декольте ярко-синего платья на пышной груди. Сапфирные серьги в ушах подчеркивали небесный цвет глаз. Как всегда, прекрасная и блестящая леди мазнула накрашенными губами у моей щеки и недовольно покачала головой:

— Не следишь ты за собой, Элеяра, вид у тебя какой-то тусклый. Я понимаю, ты будущий маг, но нельзя же вечно скрывать недостатки иллюзиями!

Я сделала глубокий вдох и крепче сжала ручки ридикюля. Никогда не скрывала свои недостатки магией, только веснушки и рыжий цвет волос, и то под давлением любимых родственниц.

— Нет, милая, так ты ни за что не выйдешь замуж, — вынесла вердикт мама, закончив осмотр. — Берн пример с Кристы — она идеально выглядит и днем и ночью.

— Разумеется, мама.

Спорить нет смысла. Если покорно со всем соглашаться, поток критики быстро иссякнет.

— Для магичек есть послабления в этикете и правилах приличия. Но ты, Элеяра, рождена леди, а не простолюдинкой, помни об этом. — Погрозив мне пальцем, леди Кимстар закончила свои поучения и отправилась дальше.

Такое ощущение, что она забыла о моей ссоре с отцом и изгнании из рода. Будто и не уезжала я поспешно из дома, забыв почти все вещи. Впрочем, о чем я? Феноменальной память у мамы была только для Кристы, для ее желаний и нужд.

Невесело оказаться ребенком, которого не ждали и не хотели…

Постояв немного возле кабинета, решительно постучала в дверь.

— Войдите, — раздалось отстраненное в ответ.

Нахмурив лоб, отец сосредоточенно чертил схему очередного артефакта. Если дед считался талантливым магом иллюзий, то папа всего добился упорством. Сотни неудач предшествовали победам, тысячи впустую вложенных лэтов — достойной награде за редкие открытия.

Меня не замечали — пришлось кашлянуть.

— Добрый вечер, отец.

Карандаш замер. Уставший, с посеребренными сединой висками шатен поднял голову. Миг на узнавание — и он вскочил с кресла. В два широких шага оказался рядом и крепко-крепко обнял.

— Элея!

— Папа…

Горло перехватило, и с минуту точно я не могла выдавить из себя и слова. А когда смогла, первым заговорил отец:

— Доченька, прости. Не знаю, что на меня нашло… Я не соображал, что говорил, прости!

Отец не рыжий, но взрывной характер ему достался по наследству. В последнее время у него эмоции зашкаливали порой так, что доходило до вспышек гнева, когда папа не помнил, что говорил и делал.

Но никогда, никогда я не подумала бы, что однажды он выгонит меня из дома и рода!

— Я знаю, папа, знаю.

Отец, придерживая меня за плечи, отстранился и внимательно вгляделся в лицо:

— Ты в порядке?

Я кивнула.

— Тогда почему все еще в плаще?

Я улыбнулась и молча расстегнула пуговицы. Дальше отец помог избавиться от верхней одежды, бросив ее на кресло.

Гнев гневом, а я все равно боялась, что меня не захотят выслушать, до последнего было страшно.