Последняя драма Шекспира - Наталья Александрова

Анна встала и сделала несколько шагов по комнате, чтобы восстановить кровообращение в конечностях. Голова кружилась, в ушах стоял звон. Она провела руками по бокам и поняла, что сильно похудела. Это от нервов, всегда с ней так было. Уроды принесли ей расческу, из одежды она выдернула нитку и чистила ею зубы. Умываться она боялась, чтобы не сошел грим и они не поняли, что она не похожа на Марию Федорину.

За дверью послышались шаги, и вскоре дверь отворилась. На пороге стояли те двое в масках. Руки их были заняты множеством вещей. «Кролик» нес стул и какие-то пакеты, «лиса» держал фотоаппарат.

– Садись! – сказал он, толкнул Анну на стул.

Они разложили что-то сзади и долго крутились вокруг, сетуя на то, что мало света и снимок будет нечеткий. Потом сфотографировали ее несколько раз и ушли. На прощание «кролик» буркнул, что вид у нее стал страшный и муж ее, как увидит фотку, так сразу и сделает все, что надо. Анна отвернулась, чтобы они не увидели ее лица, а когда дверь захлопнулась, она заметила, что в этот раз они не оставили ей еды.

На следующий день Лиза пришла в театр раньше обычного и сразу зашла в каморку дяди Кости. И каково же было ее удивление, когда там она увидела Патрикеева. Ну да, тот самый полицейский, все такой же растрепанный, с оттопыренными ушами. И даже свитер был тот же самый – синий и довольно поношенный.

– Здравствуйте! – Она едва удержалась, чтобы не спросить, что это он тут делает.

Патрикеев, увидев ее, вскочил с места так резво, что опрокинул табуретку, еще больше смутился от шума и покраснел. И то сказать, собираясь утром к директору, Лиза долго работала над своей внешностью, так что теперь и менее подготовленного человека могла сразить наповал. У простодушного Патрикеева не было никаких шансов.

– А я был вчера в театре! – сказал он.

– Да? – Лиза подняла брови. – Вы были на спектакле, вот уж не ожидала! Это майор Акулова у вас завзятая театралка.

– Она сказала, что не настолько любит Средний театр, чтобы каждый раз туда бегать, когда они Дездемону поменяют… ой, простите! – Патрикеев, и так красный, стал еще румянее.

– А вам самому-то понравилось, как я играла? – Лиза поддразнивала простодушного Патрикеева просто так, из озорства.

– Очень! – с жаром произнес он. – Вы – замечательная актриса, одна на миллион!

– Ну уж, вы скажете… – Лиза сделала вид, что смутилась, а потом спросила, отчего же Патрикеев не зашел к ней после спектакля, чтобы, так сказать, засвидетельствовать…

Взгляд, которым одарил ее смущенный Патрикеев, объяснил Лизе, что он понятия не имел, что можно так сделать. А если бы и знал, то побоялся бы.

– А вот и зашел бы! – ворчливо вставил дядя Костя. – Вот если бы зашел, то, может, и поймал бы того гада, который ее по голове стукнул! Все бы польза была!

– Дядя Костя! – возмутилась Лиза. – Зачем вы?

– Как – зачем? – Старый пожарный всплеснул руками. – Вот интересно, тебя убить могли, а я молчать должен? Раз уж полиция сама к нам явилась, я заявил, неофициально конечно. Пускай Алеха вон походит, посмотрит тут, оглядится.

Лиза вспомнила, что Патрикеева зовут Алексеем. А дядя Костя со всеми запросто общается.

– Вот, кстати, – Патрикеев посмотрел на нее строго и даже стал не таким красным. – Расскажите мне подробно, что произошло с вами вчера вечером.

И Лиза рассказала, как сидела она одна в гримерке, как ей показалось, что мелькнула сзади какая-то тень, а потом вдруг стало темно, как будто ее накрыли пыльным ватным одеялом, и больше она ничего не помнит. Ничего не пропало, все деньги, что в сумочке были, там и оказались. А ценного ничего она в театр не надевает – никаких украшений, если надо, бутафорские дадут.

– Ящики все раскрыты были и шкаф, – вступил в разговор дядя Костя, – я сначала внимания не обратил, думал, так и надо, потому как у Анны вечно такой кавардак был, костюмерша жаловалась. А Лизавета – девушка аккуратная, мне бы сразу сообразить, что искали тут что-то, а я еще как дурак порядок кой-какой навел.

– Да что искали-то? – хором спросили Патрикеев с Лизой.

Впрочем, Лиза тут же призадумалась. Был же уже такой случай, когда она сидела в шкафу и кто-то пришел и рылся в тайнике. И не нашел там ничего, кроме двух бутылок коньяку, причем одна была почти пустая. Тогда Лиза думала, что искали фотографию жены Федорина, а теперь не знает, что и думать.

– Все-таки лично я склоняюсь к мысли, что он что-то здесь искал, – задумчиво молвил Патрикеев, – если бы он убить хотел, то кто мог ему помешать? Народу никого, хоть души, хоть ножом режь… ой, простите! – На этот раз он стал красным весь, даже оттопыренные уши полыхали пламенем.

– Ладно, Лизавета, я пойду, узнаю, на месте ли директор наш, – вдруг хлопотливо вымолвил дядя Костя и скрылся.

Патрикеев грустно вздохнул, и Лиза подумала, что пока он в таком расслабленном состоянии, она может воспользоваться этим и кое-что у него выведать.

– А скажите, мне, Алеша, – начала она голосом Грушеньки из «Братьев Карамазовых», – как вы продвинулись в расследовании?

Всем известно, что Грушенька была необыкновенно хороша, а главное – умела добиться от мужчины чего угодно. Патрикеев не устоял. Он приосанился, откашлялся и сказал, что в полиции выяснили личность убитой. Это оказалась Александра Коваленко, молодая актриса родом из города Горска.

– Да что вы говорите? – Лиза сделала большие глаза. – И как же вам это удалось?

Патрикеев усмехнулся с чувством легкого превосходства, свойственным большинству мужчин, и сказал, что они не зря опечатали гримерку Анны Коготковой, а потом долго там работали. И нашли в шкафу одежду, про которую костюмерша Крупенина однозначно заявила, что ни пальто, ни джемпер, ни сапоги никак не могут принадлежать Анне Коготковой, а насчет джинсов она не уверена. У Анны, мол, вещи были дорогие, фирменные, опять же, она женщина со вкусом, а тут, в общем, дешевка, хоть и с претензией. Опять же, размер обуви никак не совпадает, сапоги на два размера больше.

«Надо же, а я в том шкафу сидела и ничего не заметила. И Надежда Константиновна молчала как партизан…»

– Таким образом, мы сделали выводы, что вещи принадлежат покойной, что играла Дездемону, – заливался Патрикеев, – а потом уже на квартире у Коготковой обнаружили ее паспорт. И еще какие-то вещи. И выяснили, что она прилетела из Горска за три дня до того, как ее убили, и поселилась у Коготковой.

Лиза согласно кивала, хоть и знала все это наперед. Тут в дверь заглянул дядя Костя:

– Лизавета, не передумала? А то директор в Управление намылился, потом его и не найдешь!

– Иду, дядь Костя, а вы, Алеша, приходите в театр запросто!

– Работы много, – сказал погрустневший Патрикеев.

Дядя Костя запер свою каморку, и они с Лизой отправились к директору.

Директор театра Артур Виленович сидел за солидным письменным столом под большим портретом Чехова. На столе перед ним лежал макет афиши, который он разглядывал с таким видом, как будто это был план предстоящей битвы.