Истории приграничья - К.Ф. О'Берон

к выходу, продолжая раздавать приказы и не замечая текущей по шее крови, льющейся из странно болтающегося разрубленного уха…

Из дверей караван-сарая и каких-то ранее незаметных щелей валил густой дым, поднимаясь в небо тёмно-серыми столбами и понемногу сливаясь с низкими тучами. Из строения донёсся и сразу стих душераздирающий вой. После мы слышали только урчание огня, выгрызающего внутренности ловушки для путников.

— Огонь очищает, — задумчиво произнёс Делм Аске-Трайнис, не отрывая глаз от дверного проёма, за которым билось пламя.

— Уничтожает, — ровно уточнил дядя Эсмонд. Поправив шапку, он поморщился, задев скрывавшуюся под повязкой рану. — Поглядели — и будет. В путь!

Подчиняясь приказу, растянувшаяся на заснеженной тропе тёмная вереница людей и животных медленно двинулась вперёд.

Уже находясь значительно выше по склону, я оглянулся. Как раз в этот момент с треском просела и рухнула деревянная крыша, взметнув множество искр.

— Надеюсь, командир прав насчёт огня и там не останется ничего, — озлобленно бросил Тород, шагавший следом за мной.

— Да услышит Ильэлл твои слова, — вырвалось у меня.

Лэдо Сти-Трайниса, Мални, Бирна и Алнера мы похоронили на верхней части перевала. Поместив тела в расщелину, найденную в стороне от тропы, надёжно завалили большими камнями.

— Это хорошее место. Далеко видать, и всё время дует чистый ветер, — сказал дядя Эсмонд, обращаясь к павшим. Постояв, возложил на холодную глыбу шлем Лэдо. — Прощай, родич, прощайте, воины. Однажды свидимся в Великой небесной равнине…

Благополучно спустившись к подножию, мы пополнили запас продовольствия в селении-близнеце Лартаба и продолжили путешествие.

К исходу второго дня пути караван добрался до рощицы, раскинувшейся вокруг живописных развалин.

— Когда-то быть усадьба очень богатый купец, — сообщил Сабир.

— И что с ним случилось? — настороженно поинтересовался Тород.

— Земля трястись, дворец ломаться, купец погибать, слуги разбегаться, парк зарастать, мародёры грабить развалины, — проводник с равнодушным видом развёл руками, обратив ладони к облакам. — Воля Вечный Небо…

— А мы здесь зачем? — продолжал допытываться родич.

— Караванщики всегда останавливаться тут, возле колодец. Даже когда вода пропадать — все привыкать к этот место, — пожал плечами Сабир.

— Злых волшебников тут не было? — не унимался Тород.

На смуглом лице терхизца мелькнуло недоумение.

— Нет, господин.

— Ладно. — Кирлан-Трайнис заглянул в широкий зев колодца, окаймлённый круглым низким мраморным бортиком. Кинул камешек. — Глубоко…

Мне подумалось, что Лэдо, присутствуй он при этой беседе, непременно бы отпустил какую-нибудь шутку. Ощущая тяжесть на душе, я отошёл.

В сгустившихся сумерках мы ужинали у костров, слушая трели ночных птиц и отдалённый вой степных шакалов. Несколько ратников затянули старую эмайнскую песню. Неожиданно в хор влились голоса дяди Эсмонда и Фара Се-Трайниса.

Ещё не оправившийся от раны Венри Кирлан-Трайнис улыбался, растянувшись на расстеленном плаще. Делм пошёл проверять дозорных. Я, зевая, собирался лечь спать.

Вечерний покой нарушили выкрики, раздавшиеся у костра погонщиков. Подскочив, я увидел нависающего над горцем Сабира, властно протягивавшего руку. Сидевший на земле погонщик, отклонялся назад, заложив руки за спину.

Проводник что-то угрожающе сказал на своём языке. Горец отрицательно помотал головой, сопровождая действие раздражённой и враждебной тирадой.

Фар привстал, чтобы пойти, разобраться, но не успел: Сабир вынул меч и с оттяжкой рубанул погонщика.

— Какого демона… — командир поднялся.

Через мгновение проводник стоял в кругу ратников и рыцарей.

— Что ты творишь?! — грозно спросил дядя Эсмонд, возвышаясь даже над рослым терхизцем.

— Он носить проклятый вещь, — ноздри Сабира яростно раздувались, лицо исказила ненависть.

Пинками перевернув тело, указал мечом на руки мертвеца. Там, полускрытые широкими рукавами, тускло отсвечивали золотые браслеты, из тех, что я видел на предплечьях лаямуту.

— Вы подрались из-за драгоценностей? — уточнил дядя.

— Не быть так! — возмутился проводник. Взяв себя в руки, продолжил значительно спокойнее: — Этот человек подобрать их в караван-сарай. Отказываться выбросить. Я убивать его.

— Они, похоже, золотые, — заметил Фар. — Чего бы ему их выкидывать?

— На браслеты слова волшебный язык и змея, обвивающий череп — знак самого Текели, да сжирать псы его печень! Эти браслеты быть злой колдовство!

— Откуда ты знаешь, что это знак чернокнижника? — командир испытующе глядел на Сабира.

— Мой предок быть важный вельможа в Мунсилор, — вибрирующим от злости голосом ответил проводник. — Он быть заговорщик и хотеть убивать амир. Его хватать стража и отдавать Текели. Текели пытать предок и превращать в кровожадный гуль. Этот гуль убивать собственный дети, убивать все родственники, а Текели смеяться и бить в ладоши. Суметь спастись только мать мой отец. Она бежать далеко в пустыня, почти умирать. Её находить караван. Она много говорить о некромант, чтобы никто в семья не забывать. Мы все — отец, его брат, я — ненавидеть Текели. Убивать, если находить.

— Разве его не прикончили те же люди, что убили амира? — спросил Фар.

Сабир покачал головой:

— Слышать, что колдун спастись — улететь на большой птица или дракон.

Поразмыслив, дядя Эсмонд сказал:

— После того, что видели мы в караван-сарае, это может быть правдой. Эта смерть на твоей совести, Сабир, но мы не станем преследовать тебя за убийство. Пусть это делают твой правитель и твои боги.

Сабир, всё ещё тяжело дыша, с достоинством поклонился.

Тихо переговариваясь, мы вернулись к своим кострам. Повинуясь проводнику, погонщики бросили труп в колодец. А на рассвете мы покинули это место, чтобы никогда не вернуться…