Абсолютное соло - Роман Сенчин

Может, благодаря тем вечерним спевкам-записям, переиначиваниям ретропесенок в альтернативную какофонию у Юрия появилась привычка бормотать под нос разные более или менее, с более или менее, но мелодией, строчки. Даже не всегда вдаваясь в то, что там, во рту, булькало.

«…та-та-ра-ра, ру-ру-ру-ру… на работу работодателей, угнетём угнетателей… ра-ра-ра-ра… покараем карателей, холеру лицемеру…»

Неспешным шагом, машинально, занятый рифмами-ритмами, Юрий вышел (ворота, по случаю выходного, были настежь) в город. Еще окраина и все же город… Через десяток шагов очнулся, но возвращаться не стал, наоборот – пошел быстрее.

С тех пор как вернули иномарку в гараж и отец о чем-то поговорил с начальством части, замял проступок сына, они не виделись. И здесь, у этого пятиэтажного, облицованного потемневшим от времени мрамором здания, где ныне размещался Опорный пункт цивилизации и где пять дней в неделю сидел отец, он ни разу до сего дня не бывал. Но знал по слухам, по полуправдивым шуткам, что к нему, зданию, всем прочим, кроме членов Комитета и их обслуги, подход не рекомендуется. Метров за сто до мраморной стены асфальт площади Победы был размечен демократично-нежирной, прерывистой линией. Конечно, в принципе любой мог переступить – свобода выбора. Но в этом случае по выбору противной стороны – охраны в стеклянных будочках – могла свобода выйти боком… Да, свобода, однако ведь не до такой же степени: черту кому ни попадя переступать.

– Батьку шукаешь, э?

Знакомый вроде. Юрий пригляделся. Водила?.. Нет, телохранитель – был тогда с отцом, когда гнали «Ауди» обратно, законному ее владельцу. В тот вечер Юрий мало что видел и соображал, оторванный опять от Ленки-Ёлки, от дома, полувымерзшего поля, но говорок этот усек… Хм, как «человек с ружьем» из былинных баек, с особым говорком; не доверяют, что ли, по-прежнему своим?.. Свои – в альтернативу, а латыши, хохлы, эстонцы – в контрактники… Правда, к своим, в альтернативу, – и мирные, про совесть вспоминающие «чурки»…

– Гуляю, – неприязненно, с желанием тут же отвязаться и уйти, ответил Юрий. – Хочу, гуляю, где хочу.

– А я те шо?.. Я вить про то, шо батька ж дома.

– Угу… – Юрий, повернувши было прочь, остановился. – Как вас там… Мыкола? Мыкола… м-м… Вот ты послушай… дай свою версию. Вот здесь у нас торгуют за гроши иностранным… Сигареты, кассеты для магнитофона… В общем, тем, что там – за доллары. Короче, в общем, дороже много, чем у нас. Какой же смысл?

Телохранитель в раздумье собрал на лбу морщины, но тут же посветлел, расправился:

– Та вить шукают же тут: лес, бензин, металл…

– Так что… обмен? Мы олухи, выходит?

– Ну ни зовсим обмен… А олухи… хе-хе!.. Ты, шо ж, тохо не бачив? – И круглое лицо охранника стало сочувствующе-смеющимся.

«Вот этому бы вмазать! Пока здесь – за чертой. Здесь еще моя земля. Трэсь разочек – да и ходу».

Юрий резко повернулся. Прочь, прочь… Пошагал, так и не вынув из карманов кулаки. Чесались. Била дрожь, зуб на зуб не попадал ни в такт шагам, ни в унисон мелодии… чего-то там:

…а-та-та, та-та-та… чужая Гренада…..а-та-та, та-та-та… и запах огня…

Каждый, как давно стало видно и понятно Юрию, – и кому дозволено, и кому нет – крутится-вертится-выживает поодиночке. Навскидку вроде и группами существуют, общее дело делая, а присмотрись – поодиночке, когда нагло, когда откровенно отпихивая и топча ближнего.

В целом ничего хитромудрого в этом наблюдении для Юрия не открывалось, но вот человека хитромудрого найти тянуло, хотя задача оказывалась не из легких. Отец, конечно, из таких, из их породы, только он ведь отец, и на него поэтому в полной мере рассчитывать не стоит. А кроме него… Впрочем, еще одного такого Юрий знал и считал старшим товарищем, почти что другом, который с чистой душой (хотя бы, может, по отношению к нему лишь одному) поможет, поддержит. Даст совет, как не заплесневеть, не одуреть здесь Юрию окончательно. В этой альтернативке бесконечной…

Сквозь деревеньку их, насколько он себя помнил, то есть «испокон», раз в день ходил туда-сюда мусоровоз. Нелепость, конечно, – городской мусоровоз на внутрирайонной трассе, но ведь «испокон», и к нему привыкли, не замечали… Юрий узнал однажды, что если подрядиться водить такой мусоровоз, то будешь и сыт и прочее – Иван Иваныч, к которому сейчас торопился, сам когда-то предлагал устроить по этой части. Не было тогда достаточной причины рисковать – тот мусоровоз, понятно, не просто с мусором ходил. Да и загружать работой свой единственный выходной… Но вот – подперло, и выходной давно стал большей мукой, чем вся неделя…

– Может, тебе удобней просто снять девочку? – спросил Иван Иваныч, когда Юрий, выдохшись, всё объяснив, как смог, умолк. – Не на ночь, а надолго. С деньгами – помогу.

– Нет. Мне не это надо… не только это.

– Парень, ты просто сам не понимаешь, что тебе надо. А твоё дело…

– Я свою хочу. А этой… ну, брезговать буду.

– Вот даже как?!

Друг глянул на Юрия с каким-то новым интересом, как-то совсем по-новому.

– Иван Иваныч, вот я торчу, пашу четыре с лишним года, как папа Карло, и ничего почти что не имею…

– Понятно, – друг усмехнулся, – твои проблемы и обиды предельно просты… Хочешь, прямо сейчас поедем? Пробный рейс.

– Вы это всерьез?

– А что? Люди мне нужны… – И, помолчав, поднял указательный палец, добавил веско: – Свои люди нужны!

Он первым поднялся, прихрамывая слегка, почти незаметно, пошел на улицу. Юрий, конечно же, за ним.

Иван Иваныч начальствовал над автопарком мусоровозов, начальствовал, кажется, всегда – кажется, с детства был здесь, крутился меж машин. Но Юрий знал, что он долго был офицером, дослужился чуть не до полковника, носил во внутреннем кармане легкую, точно из алюминия, награду – Герой Кавказа. Оттуда, с Кавказа, привез и хромотцу…

Познакомились они с год назад, случайно, хотя и не совсем, в одном кабаке для избранных. Иван Иваныч был там свой человек, а Юрий в роли клоуна – пел с эстрады самые смешные и безобидные «римейк-ретро-шлягеры». Иван Иваныч их оценил, позвал певца к столу, угостил выпивкой, закуской. Побеседовал. Прощаясь, дал адрес конторы… Юрий стал захаживать к нему, но не с просьбами, а так, пообщаться. И вот – знакомство пригодилось…

По дороге, но далеко не сразу, а привыкнув быть рядом в тесной коробочке кабины или, может быть, чтоб разбить нависшую тяжесть и духоту молчания, Юрий спросил, поинтересовался у Ивана, как у старшего:

– Интересно, а правда или врут, что нищих раньше не было?

– Нищих всегда с избытком, – отозвался друг. – Но это понятие такое, знаешь, «нищий»… Как посмотреть.

– Я не о таких, как большинство, а кто на коленях просит.

– А от большинства и до коленей – быстрей, чем плюнуть. Да и что коленями считать, еще вопрос… Подумать, приглядеться – и поймешь, что большинство только так, с виду, на своих двоих, а в самом деле – на коленях.