Осенний Лис - Дмитрий Скирюк

Все бы ничего, но внизу была вода.

Много воды.

Очень много воды.

* * *

Он бухнулся в пруд со всего размаху и суматошно забарахтался в холодной воде. Дно ушло из-под ног, и Олег преизрядно струхнул — и было от чего! — «потомок викингов» совершенно не умел плавать. Фыркая и пуская пузыри, Олег с грехом пополам «по-собачьи» доплюхал до берега, но глинистый откос был так скользок и крут, что лезть по нему вверх оказалось делом безнадежным. Зацепки не было никакой. Олег заметался в панике, теряя надежду, как вдруг больно стукнулся обо что-то твердое, круглое и плавучее и вцепился в свою находку что было сил. Отдышался и лишь потом осторожно глянул, что послал ему счастливый случай.

Это был бочонок.

Брошенный давеча в мельничный пруд самим же Олегом, он каким-то хитрым путем попал в желоб, а оттуда — в ручей, и теперь вот плавал себе преспокойно в низовом озере, пока не подвернулся под руку. Все произошло так неожиданно, а закончилось так хорошо, что напряжение двух безумных дней вдруг выплеснулось в шумной истерике: Олег не выдержал и рассмеялся.

Не в силах остановиться, он хохотал, минут, наверное, пять, как вдруг из воды, с шумом и плеском вынырнула черная мохнатая голова. Олег ахнул, захлебнулся и умолк.

Большущий бобр проплыл туда-сюда перед самым Олеговым носом. Фыркнул, глядя искоса. Нырнул, шлепнул по воде широким плоским хвостом — словно лопатой жахнули — и через миг показался снова во всей своей красе. Взгляд его черных глаз — умный, насмешливый, — почему-то напомнил давешнюю лису, и Олегу опять стало не по себе. Зверь замер, словно раздумывая — мол, не помочь ли дураку, — затем развернулся и поплыл прочь от берега, то и дело оглядываясь.

Олег заколебался было, но уж солнце садилось, да и вода была холодна; он покрепче ухватился за бочонок и медленно двинулся следом за бобром, шумно бултыхая ногами.

Олег понятия не имел, куда они плывут. Впереди то и дело мелькал чешуйчатый бобриный хвост. Олег подивился мимоходом — зверь, а вот поди ж ты — чешуя… Помнится, именно поэтому один охотник, подвыпив, спорил до хрипоты — доказывал, что бобр, мол, вовсе и не зверь, а просто — лохматая рыба. И ведь доказал, шельмец! Сам же Олег о бобрах знал мало — почти что ничего. Впрочем, как-то раз ему довелось отведать жареного бобриного хвоста, о чем у Олега сохранились самые приятные воспоминания.

Показалась плотина. Бобр покрутился возле, поджидая Олега, и вдруг нырнул. Тот замер, огляделся ошарашенно по сторонам. Быстро темнело. Искать какой-то другой выход было, пожалуй, уже поздно.

Олег набрал побольше воздуху и выпустил бочонок из рук.

* * *

Жуга очнулся в темноте. Впрочем, нет — то была не совсем темнота: непонятно откуда сочился тусклый зеленоватый свет.

Пахло водой.

Пахло прелым деревом.

Двигаться не хотелось.

Некоторое время Жуга молча лежал в зыбкой тишине, заново привыкая к собственному телу. Было прохладно. Его всегдашний овчинный кожух остался на мельнице, а сейчас вот и рубаха куда-то исчезла. Боли не было, лишь ныл противно левый бок, задетый мечом ведуна. Что-то плотное стягивало грудь. Жуга пощупал — перевязка. Выдернул клочок какой-то мякоти, размял в пальцах. Поднес к лицу — комок был сухой, волокнистый. «Мох, наверное, болотный,»— догадался Жуга.

— Не… надо… — тихо сказал кто-то.

Жуга вздрогнул и повернулся на голос.

Девушка.

Маленькая, вся какая-то щуплая. Руки тонкие, в ссадинах и царапинах. Курносый нос, чуть раскосые глаза, длинные черные волосы. Прав был Олег — совсем еще девчонка…

— Не надо… трогать… — еле слышно повторила она, медленно, с трудом выговаривая слова.

Жуга попытался улыбнуться, запекшиеся губы еле разлепились.

— Ты кто? — спросил он. — Как тебя звать?

Та не ответила, лишь посмотрела непонятливо. Жуга задумался на секунду, затем его осенило. Он похлопал себя по груди:

— Жуга.

Девчушка торопливо закивала.

— Жу-га… — повторила она.

— Это ты меня отыскала?

— Ила, — вместо ответа сказала та, и указала на себя. Улыбнулась. Мелькнула дыра на месте переднего зуба. — Ты был… там…

— В лесу?

Та кивнула.

— Ты живешь тут?

Снова кивок.

Жуга приподнялся и сел. Огляделся по сторонам.

На небольшом возвышении, собранные в горку, зеленовато мерцали гнилушки. Света было мало, но вполне достаточно, чтобы разглядеть низкое и почти круглое помещение с маленьким озерком посередине и неровным купольным сводом над головой. Ила… Странное прозвище, как ни крути. Жугa вдруг почувствовал, что настоящее ее имя гораздо длиннее, но угадать его с обычной своей уверенностью, пожалуй, сейчас не смог бы. Он снова посмотрел на девушку и задумался.

Кто же она такая?

— Дай руку, — попросил он.

Та опять не поняла. Жуга взял ее ладонь в свою, перебрал по одному все пять пальцев. Рука, как рука… Коснулся кожи у девушки за ухом, провел рукою вдоль шеи: ни жабер, ни щелей, ни вообще каких-либо складок.

Ила не шелохнулась — осталась сидеть, как сидела, глядя доверчиво. Глаза у нее были большие, серые до белизны, словно треснувший, в разводах, мрамор. Жуга неожиданно поймал себя на мысли, что она далеко не дурнушка. Из одежды на ней была лишь белая рубашка чуть ниже колен — кто знает, где, когда и на какой веревке сушилась она после стирки, прежде чем попала к этой лесной девчонке. Впрочем, если не считать худобы, царапин и неразговорчивости, Ила была самая обыкновенная девушка — не русалка и не анчутка. Вот только с чего бы ей жить в лесу?

Жуга уже раскрыл было рот, чтобы спросить, но тут темное и недвижное зеркало воды вдруг раскололось с громким всплеском, и на поверхности, фыркая и отдуваясь, возникла ушастая Олегова голова.

— Вот черт… — пробормотала она, ошарашенно вращая глазами. — Эй, кто тут? — Олег прищурился. — Ничего не разберу… Жуга, ты что ли?! Ты че тут делаешь?

Ругаясь в мат, стуча зубами и трясясь, он вылез целиком, мокрый и продрогший, и принялся было стаскивать рубашку, как вдруг заметил, что приятель его здесь не один — Ила при появлении незнакомца проворно спряталась Жуге за спину, откуда и выглядывала теперь испуганным зверьком.

— Это Олег, — успокоил ее Жуга. — Не бойся.

— Ничего не понимаю… — Олег без сил опустился на пол. — Это где мы? Это что за девка? — Он посмотрел на Жугу, на девчонку, затем снова — на Жугу, и вздохнул.

— Есть че-нибудь поесть, а? — жалобно спросил вдруг он, и вид у него при этом был такой несчастный, что Жуга не выдержал и рассмеялся.

* * *

Заброшенная бобровая хатка, послужившая им убежищем, расположена была неподалеку от берега, у самого края большой плотины. Внутрь вели два хода; первый был затоплен — обычное дело у бобров, которые сперва роют нору, и только потом уже запруживают речку, а второй — обычный, похоже, Ила прокопала сама. Воздух здесь всегда был свежим — под потолком обнаружилась отдушина, а для обогрева вполне хватало тепла трех человеческих тел. Прежние хозяева давно переехали в более просторное жилище; двух друзей и девушку никто не беспокоил, лишь приплыла пару раз дородная пожилая бобриха (та самая, что указала Олегу путь сюда), посмотрела — все ли в порядке, и отбыла восвояси.