Тарлан - Тагай Мурад

колеса арбы священного Быка о горы-скалы стучат, искры из них высекают? Или это серебряные копыта священного по острым камням бьют, огонь кресают?

– Сейчас дождь пойдет! – закричал народ.

В черных тучах что-то белое-белое то появится, то исчезнет. Или это месяц в арбе священного Быка покачивается, поблескивает?

Разошелся народ по домам.

У всех в сердце Навруз, в сердце весна.

А у Аймомо в сердце стужа зимняя…

Часть III

Луна вышла.

Летняя луна – белая-белая.

Все небо – звездный сад.

Прогуливается по нему луна, мимо звезд проходит, земле сопутствует.

Помаргивают, точно звезды, огоньки вдали.

На склоне огромная орешина шелестит печально.

Саранча стрекочет.

С ветки урючины, крыльями захлопав, птица взлетела.

Лошади клевер с хрустом пощипывают.

То фыркнут, то заржут.

Землю копытом роют.

Вот и сыч, вестник ночи, голос свой глуховатый подал.

– Бабка, вроде человек поблизости ходит… Слышишь? Урюк во дворе в воду плюхнулся. На улице урюк дети обобрали…

1

Закрыла вечером матушка Аймомо курятник, камень к дверце придвинула. Присела у курятника на корточки.

Подошел к ней козленок, на ножках еще еле-еле держится, упадет-встанет.

Улыбнулась матушка Аймомо. Правую руку к козленку протянула, пальцами поиграла:

– Ну, иди сюда, мой маленький. Иди, сладкий…

Козленок пальцы матушки Аймомо облизал. Поглядел нежно.

Пригрезилось матушке нашей, что это дитя, только что ходить научившееся, к ней ластится…

Тут дверь на улицу с визгом раскрылась. Вошла соседка Рабия, сынка на руках держит.

– Эй, соседушка, сито не одолжишь? Наше совсем прохудилось!

Сходила матушка Аймомо на кухню, сито вынесла.

Рабия на супу прилегла:

– Ой, святые старцы, уморилась что-то я…

И давай лясы точить. Есть такие, хлебом их не корми – дай посудачить.

Точно пятьдесят языков у нее во рту помещаются!

Наговорила, наболтала, ушла.

Вскоре снова явилась:

– Эй, соседушка! Голова садовая, памяти ни капли нет! Идемте, к бабке Хальдон зовут сумаляк варить. Наши хотят, чтобы вы заправилой-кайвони были. Так что, давайте не опаздывайте.

Матушка Аймомо в душе тому обрадовалась. Сумаляк варить, да еще и заправилой при варке быть только уважаемых, достойных женщин зовут.

«Меня достойной сочли… достойной… – думает про себя. – Значит, люди от меня не отвращаются, все-таки? Спасибо… Хоть не знаю, чем такое заслужила…»

В таком сумалячном настроении матушка весь двор вымела. Жизнь в предвкушении сумаляка повеселее пошла.

Вернулся с поля отец наш Каплон, выслушал новость.

– Да-а, дело доброе… А мне сумаляка-то принесешь?

– Если вам не принесу, кому принесу?

Насыпала в платок пригоршню пшеницы, увязала.

На сумаляк отправилась.

2

Где сумаляк готовить начинают?

В месте, где постоянно присмотр бывает. В месте сыром-пресыром. Подальше от солнца, подальше от ветра.

В землянке или подвале – вот где лучше всего!

Рассыпают там три-четыре пригоршни замоченной пшеницы.

В первую неделю пшеница прорастает, нежно-зеленые всходы дает.

Всходы друг с другом спорят, теснят друг друга.

Сверху они кисеей покрыты, со временем сквозь кисею пробиваться начинают. Всходы водой обрызгивают, под солнечный свет подставляют.

Ростки на сумаляк – Навруза знак!

3

Собрала бабка Хальдон эти всходы, в деревянную ступу сложила.

Матушка Аймомо их в той ступе толчет. Толчет-толчет, старается.

Пустили всходы сок. Матушка Аймомо разливает сок этот в глиняные чаши с водой.

Сок потихоньку в воде растворяется, с водой смешивается.

Выливает матушка Аймомо воду с соком в казан сумалячный.

Сходятся на варку сумаляка женщины.

Семь пришло, нечетное число. Хорошо бы, чтобы четное было.

Стали женщины совещаться, кого восьмой позвать. Рядили-рядили, дошли наконец до одной, некой Мунаввар.

– Эту позвать, ерунда получится, а не сумаляк!

Это бабка Хальдон выпалила.

Задумались женщины. Друг на дружку поглядели. Вот ведь закавыка какая… Головой покачали.

– Будь по-вашему! – сказали.

Про эту Мунаввар в народе разговор шел, что ведет себя не слишком скромно…

Такими вот уважением и честью сумаляк пользуется!

Стали женщины сыпать в казан муку, какую с собой принесли.

Вокруг казана кружком расселись. Сидят, переговариваются, за казаном приглядывают.

Дети их, за матерями увязавшиеся, вокруг дома играют. Перекрикиваются, ссоры затевают.

Стали женщины тоже в эти ссоры вмешиваться. Разгорячились, уже и «тыкать» друг другу начали.

«И что они в детские ссоры влезают? – матушка Аймомо думает. – Говорят же, дитя безгрешно. Поссорится – тут же помирится».

Помыла матушка Аймомо семь камушков с боярку величиной. Помыла, в бурлящий казан бросила.

4

Сказывают, жила в этом тленном мире одна бедная женщина. Звали ее Анаизор, «Мать слез». Не было никого беднее ее, никого бесприютней. Ни доли, ни воли не дало ей небо!

А что дало ей, так это изобильное потомство. Деток у нее было полон подол! Начнешь считать – собьешься.

Вот вечером как-то проголодались детки, стали к матери руки тянуть.

– Мама, мама, кушать хотим! – чуть не плачут.

Что делать? Анаизор рукава засучила, говорит:

– Сейчас приготовлю, подождите…

Развела в очаге огонь, казан подвесила.

Огонь пылает, казан накаляется.

Вот только что в казан бросить, не знает Анаизор. Весь дом обыскала, весь двор облазила. Не нашла такого, что в казан положить можно.

Так ничего деткам своим голодным и не смогла дать.

Те поплакали-поплакали, да и уснули.

Сидит Анаизор над детками, на голодный живот заснувшими. Сидит-сидит, у самой сердце разрывается.

Судьбу свою проклинает и кровавые слезы льет.

– Ой, бедность моя горькая!

Проснулась на рассвете детвора. Голодные, кушать просят, плачут. Корми их!

У Анаизор от горя разум помутился, стала бегать вокруг, хоть что-то найти, чтобы в казан бросить.

Тут ей на глаза семь маленьких камушков попались.

Помыла их в глиняной чашке да и в казан бросила.

Потом подняла крышку, заглянула в казан, а он полон снеди! Стала снедь та сумаляком зваться. А сам сумаляк стал главным наврузовским блюдом.

5

Исчезли камушки в бурлящем сумаляке…

Стемнело.

Беседы-разговоры утихли. Одна женщина сидит, веретено держит, другая – вату с хлопкового семени сучит.

Раньше рассвета сумаляк не сварится!

Тут бабка Хальдон да и говорит:

– Давайте загадки загадывать, что ли!

– Хорошая мысль вам в голову пришла, – одобрили женщины. – Будем друг другу по очереди загадывать.

Кто предложил, тот и начинать должен.

Говорит бабка Хальдон:

– Ну, вот… Длинная девка, лбом по полу стучит, платком по полу шуршит. Что это?

– Станок ткацкий!

– Казан с ноготок, да весь с едой?

– Орех!

– Старушка-вострушка, чужое доброе схватит, к себе скорей тащит?

– Мышка!

– Тихо живет, себе платок шелковый ткет?

– Червь шелкопряда!

– Два брата, живут рядом, а друг дружку не видят?

– Глаза!

А сами все за огнем следят, в очаге шуруют.

Если жар хоть настолечко спадет… все, прокиснет сумаляк!

Такое