Квартал. Прохождение - Дмитрий Быков

Есть много способов, я охотно ими поделюсь, если угодно. Но помните, что прежде всего весы. Вы встаете на них, как только просыпаетесь. Вечером — хорошо, в полночь, — вам (весам) должно полегчать на два килограмма или более. Но не менее, это условие непременное. Весы лучше берите электронные, дешево и точно. И в любом случае пригодятся. Я не могу и не хочу вас контролировать, просто поймите, что если сброшенный вес будет меньше двух, выбываете вы однозначно и окончательно. До следующего раза.

Первый вариант, самый элементарный, — принять хорошее слабительное или попросить клизму. Клизму попросите в ближайшей поликлинике, или еще центры специальные есть клистирные. Говорят, там за один день могут так очистить организм от калового камня, что вы лишитесь не двух, а трех-пяти килограмм. Правда, это уж я не знаю, сколько надо иметь этого калового камня в организме. Но там очень все культурно, во время промывания, говорят, можно даже газету читать. Другой путь — гречневая каша, пресная, без крупицы соли, но если как-то правильно ею питаться, то за день два кило уходят, она то ли влагу абсорбирует, то ли как-то особенно очищает. Третий вариант — огурцы: стандартная огуречная диета, опять же без соли, и воды сколько хошь. Четвертый путь — вообще ничего не есть, но постоянно пить напиток: чашку черного чая завариваем литром кипящего молока, и от этого почему-то два кило пропадают за сутки. Но самый надежный вариант — это, конечно, бег или велосипед. Сейчас еще лето, давайте-давайте. Можно пробежать хипстерский марафон, присоединиться к любому беговому клубу — их сейчас миллион, все бегают, по-доброму друг над другом подтрунивают, счастливый средний класс. Я почитал как-то про них репортаж: мама дорогая, сколько самодовольства! Это самодовольство, видимо, как-то их особым образом наполняет, словно гелий, и они приподнимаются над землей. Но вам же с ними не детей крестить. Один день побегаете, ничего страшного. Не хотите бегать — можно просто стоять, тоже вес теряется. Попробуйте вечером сказать публичную речь, прочесть лекцию, дать концерт — тоже уходит килограмм-полтора, остальное сбросите за счет клизмы. После клизмы публичная речь особенно хорошо идет, а можно наоборот — сказать речь и в награду попросить клизму. Еще надежней, конечно, футбол: тут при хорошей игре можно сбросить до четырех кило. Можете сходить в баню — говорят, опять же с потом выходит кило-полтора, а если при этом не есть! Можно еще трахнуть кого-нибудь в бане (мужской вариант), но рискованно — давление, перегрузка… Любые спортивные игры на свежем воздухе. Можете просто весь день ходить по Кварталу и ничего при этом не есть, пить сколько угодно, а если станет совсем невтерпеж — лимонный сок с ложкой меда. Хорошо также отжиматься, но мы и так это часто делаем.

Все, хватит читать, пошли худеть. В полночь встретимся.

Сбросили? Поздравляю. Чувствуете колоссальное облегчение? Ура. Не вздумайте бежать к холодильнику и быстро нажирать все это обратно. Тогда ничего не засчитывается. Спокойно ложитесь спать, выпив пустого крепкого чаю или выкурив сигарету, чтобы голод не мучил. Впрочем, он вас уже и не мучит — вы сыты сознанием победы.

Не сбросили? Ничего страшного. Зато остались верны себе.

А нам, в отличие от дона Рэбы, верные не надобны.

Итак, 25 августа. До конца лета осталось всего ничего, но это ничего многого стоит. Скажи, друг мой, ты уже чувствуешь синдром последних минут? Это когда до конца остается несколько дней, и ты уже как будто бы там, за? А помнишь 25 августа и твои одиннадцать лет? Не сегодня-завтра возвращаться домой из деревни или с дачи, потому что перед школой еще надо всего столько — закупить учебники, тетради, разноцветные канцтовары, форму померить, там еще медосмотр, ежегодная утомительная суета. И вот ты идешь по даче, по любимым местам, как в последний раз, а может, и в последний, и все уже как будто чужое. И уже такой холодок вокруг — не от близкой осени, а от этого именно отчуждения. Звуки не те: когда лето, то даже тишина звучит, а теперь все глухо. Хотя есть отдельные островки человеческого шума — там голоса, тут стукнет, то ли сосед что-то приколачивает, то ли дятел долбит, — но они больше не сливаются в оркестр дачного лета. Все по отдельности, вот в чем штука. Каждый умирает в одиночку. Умирание — дело сосредоточенное.

Вы все уже друг другу чужие, а некоторые уже переоделись в городское, а которые не переоделись, так все равно по ним видно, что оно уже у них разложено и приготовлено. Они тоже уже все одной ногой в городе и приветливы вроде, а опять холодок. Хотя уезжать еще только завтра. Но все уже как будто не с тобой. Ничего без тебя никуда не денется, птицы без тебя не замолкнут, и розы не засохнут, и так далее — чья песня? Не знаешь, и черт с тобой, в одиннадцать лет можно не знать.

Камень у поворота, колодец — не ближний, а дальний, где, говорят, алкаш дядя Сережа утонул, выдумки, конечно, и кто его вообще когда видел, дядьсережу, но за водой туда не ходят, он вообще забит гвоздями, зато там тусуются все, а сейчас никого, все уже в город уехали. На пруд можно сходить. Вода черная, кто-то плавает в глубине, жучки водяные, пиявки есть. И все уже тебе совершенно чужие. И от этого как-то ужасно щемит, хотя, казалось бы, уж о пиявках-то жалеть! Это ты потом поймешь, как оно бывает: когда тебя все кинули, и последний остается — вроде и пиявка человек, и ничтожество, а обидно отпустить. Браться ни за что неохота, потому что… Ты еще сам не знаешь почему, ты еще маленький. А потом поймешь: потому что это трепетное состояние, когда канат еще держит, но уже рвется волосок за волоском, — оно не терпит суеты, и его жалко нарушать приключениями. Поэтому ты не полезешь в заброшенный сарай, вокруг которого все лето ходил кругами, и не свернешь с дальней тропинки направо вместо привычного налево-к-пруду, да Бог знает, что ты еще собирался сделать и не сделал. В общем, завтра уезжать, а еще столько мест неоткрытых.

Или так: если тебя не возили никуда в детстве, ты, допустим, в городе сидишь и ниоткуда не уезжаешь, ничего не покидаешь, но наступление этого дня чувствуешь — когда вдруг останавливаешься и говоришь себе: а лето-то ёк! И ты уже — раз, и вроде как уже вышел из лета, потому что оно все равно уйдет, а ты останешься. Когда маленький, каникул еще не так жалко. Но асфальт уже пахнет иначе, и кусты во дворе тоже другие. Тут, в городе, наоборот: народу становится много, все приезжают, и тоже обидно — вот всё было твое, а теперь вон по твоим дорожкам Машка бегает, загорелая, противная такая. А сколько еще не сделано и в такой толпе уже не получится! Теперь жди, пока все разъедутся опять на следующий год.

И главное, сам момент перехода опять никто не зафиксировал.

Конкретику не прописываю. Главное — вот: что-то кончается, но не навсегда, а все-таки в следующий раз уже будет по-другому.

Если ты не помнишь ничего подобного, то… простите, дорогой товарищ киборг. Закрывай книгу и иди завтракать алкалиновыми батарейками.

Как вы уже поняли, сегодня у нас день исполнения неисполненного. Но имейте в виду, это должно быть что-то бесполезное, бессмысленное, мелкое. Если вы хотели стать космонавтом, да так и не стали, это не считается. И вряд ли уже за сегодняшний день вы успеете стать космонавтом. Считается заброшенный сарай, в который вы не залезли.