Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко

Санчо пожимает плечами.

— Хочешь совет? Не лезь. Контрабанда — не наше дело.

— Дон Хорхе считает иначе.

Санчо скептически наклонил голову, отчего стал похож на большую птицу.

— В вопросе с серебром, — пояснил Диего.

— А у тебя своя голова на плечах есть?

— Есть. И она говорит, что белый металл связан с бардаком, творящимся вокруг доков.

— Да? Ладно, пошли в дом. Я уже чую запах свининки! Тушеной, по вашей северной манере. Эх, жаль, что нас развели по разным патрулям. Теперь только и свидимся, что в конторе и на тренировках… А ко мне приставили какого-то студента, пусть и из благородных…

— Что поделать, новеньких надо натаскивать. А этому студенту я астрономию читал. Головастый. По праву тоже неплох. Хорошая смена…

На мгновение шаг альгвазила становится тяжелей. Как летит время! Кажется, еще вчера Диего делал вид, что вовсе и не переживает перед первым патрулем — а завтра выйдет в ночной порт, не прикрываясь, как щитом, опытом сеньора Эрреры. Напротив, Терновнику обминать нового альгвазила. Он шустрый, он успеет — тем более новичок успел послужить королю солдатом под Леридой. Пусть умения колоть пикой и шпагой да рыть окопы, для того чтобы умиротворить порт, недостаточно, бывалый человек быстрей освоится со всяким делом.

И вечером — все остается, как всегда. Только ожидающий вместе с патрулем альгвазил будет переминаться с ноги на ногу и сердито позыркивать на говорок стражников о том, что Терновник ни разу не опоздал. И шаги Диего привычно совпадут с ударами колокола…

Шаги Диего с ударами колокола не совпали. Звон подбитых полусотней гвоздей каблуков по брусчатке опередил привычный сигнал городских часов на несколько минут. Алькальд сразу поманил обминаемого в сторонку. Подальше от двустворчатых ворот присутствия, чтоб простые стражники не слышали.

— Значит, так, солдат, слушай. Определимся сразу. В том, что касается войны вообще и честного умерщвления людей, я тебе в подметки не гожусь. Возможно. Готов также признать, что у тебя больше житейский опыт и здоровей практический смысл в голове. Но на крючкотвора я учился шесть лет, и, поверь, быстрей многих. А еще я два года хожу с патрулем в порт. Так что — местность и нравы я знаю лучше. Тебе придется это принять. Пока не освоишься. Ясно?

Медленный кивок.

— Тогда пошли к ребятам.

Воин ухмыляется.

— «Ребята»-то тебя постарше. Иные и в два раза.

— И что?

— Просто — занятно. У тебя, часом, титула никакого нет?

— Есть! Я астуриец.

— Мне говорили. Забыл.

Необидный смех обминаемого оборвал колокол. Теперь — вперед. Факелы, алебарды, кирасы. Монетки в ножнах и гвозди в каблуках! Идет ночная стража!

И снова все спокойно. Рутинные приговоры. Привычные встречи. Нет, тел из реки не вылавливали. Люди в балахонах, лица закрыты остроконечными капюшонами с прорезями для глаз. В руках лопаты… Братство ловцов раков идет выполнять неприятную обязанность разом гробокопателей и похоронщиков. Почему оделись на манер друзей инквизиции? Шутка. Мол, их работу доделываем. Приходится терять почти час — проследить, что грязная работа сделана, составить акт. И снова склады.

— Эй, а поздороваться?

Знакомые фигуры оборачиваются. Складская охрана.

— А мы нынче с пустыми руками, сеньор аль… А, это вы, Не Принимающий Подношений!

— Кроме как интересными слухами.

— Не до слухов, дон Диего. Нас того… уволили.

— За что?

— Дороги показались. Набрали не пойми какой голытьбы, — один из охранников сплевывает, — вот посмотрим, сколько у сеньора Кальяри растащат товара этой же ночкой… Одно хорошо — купец расплатился. Хорошим, твердым серебром.

— Ясно. Что ж, удачи. Надеюсь, с теми дураками, что заняли ваше место…

— Ничего дурного не случится, — согласился охранник и уточнил: — В порту.

Хохотнул. Потом дернул головой.

— Шум, будто… Как раз от нашего бывшего хозяина… Мы ни при чем, ей-богу!

Вопросительный взгляд новенького.

— Даю санкцию. Вы, все трое, — с нами.

Короткий бег. Распахивающаяся навстречу дверь. Тень, за спиной которой отблеск огня, растворяется в непроглядной тьме.

Патруль новый, малознакомый. Жаль.

— Двое, за мной! — А увязалось четверо.

Альгвазилу придется тушить пожар с оставшимися. Управится? Неважно. Огонь — не забота уличного судьи. Зато поджигатель…

Стены без дверей, заборы без лазеек — а глаза привыкли к тьме достаточно, чтобы различить стремящееся прочь пятно. Погоня, отравленная извечной игрой: городское отребье против стражи. Впрямую мешать никто не рискнет, но по мелочи… А всего и нужно — замедлить.

Впрочем, мантию бакалавра права в порту знают. Как и толедский меч, который давно смирился, что во время подобной беготни ему приходится расчищать хозяину дорогу — и не всегда бить плашмя.

Так и выходит — стражники отстали, а алькальд всего лишь не догнал. Уж больно с ним приходится осторожничать. Бывало, и его хватали за длинные полы. Так поутру руки отрубленные собирали и пытались угадать, где чья. Зато теперь только шипят в спину да вываливают под ноги всякий хлам. Надеются, что запнется. За засорение улиц, увы, положена всего лишь порка… И если Церберу-Эспиносе доводится хотя бы прыгнуть вбок или сбиться с шага — радостно кричат. Эта команда на другой стороне.

Оно и понятно — судья друг лишь тому, кому есть что терять, хотя б и жизнь. Не все ее ценят, особенно босую, голодную да вшивую. И если кой-кто успел просыпать немного денег на улицу, улицы воздают тому сполна. Щедрость — закон для любого, кто желает бегать быстрей стражи.

На стороне стражи — охранники складов, вышибалы кабачков и другие солидные, по портовым понятиям, люди. Последнее время к ним относятся и моряки с галеонов. Эти всегда рады схватить убегающего. Уже ему приходится отворачивать от цепких рук, выхваченных шпаг и стремительных бросков. Такая выходит ночная забава, ничем не хуже бега с быками. Так и несется через предместья…

— Сдохни, легавый! — желают одни.

— Дави его, гончая! — орут в спину другие.

Эспиноса и значит — «борзая». Собака короля. Фамилия тех, чьи отцы не выслужили ничего лучшего, но честно отслужили в королевских телохранителях.

Ворота. Настежь, и стражи никакой. Городское правительство вторую неделю проводит опыт: что будет, если снести пережиток мавританских войн.

Поджигатель уходит к собору. Громадине, вознесшейся на месте снесенной мечети. Всего и осталось мавританской кладки, что минарет Хиральда, и тот христианские каменщики нарастили локтей на сто.

Собор — убежище, из которого нет выдачи сорок дней, что бы преступник ни натворил. Правда, под своды укрывающихся, как в былые времена, не пускают. Держат на заднем дворе. Где и стоит подобие цыганского табора — столь же яркое и куда более опасное.