Тварь внутри тебя - Брайан Ламли

Он прервал свои размышления. У него было достаточно времени, чтобы обдумать все это. За три с половиной тысячелетия успеваешь обмозговать многие проблемы — от банальных до бесконечно глубоких. Сейчас его больше волновало не прошлое, а будущее. И его будущая участь, вполне возможно, неотделима от участи этого человека, этого создания, которое зовется Шайтис.

В Давние Времена Вамфири давали своим “детям” собственное имя. И сыновья по крови, и яйценосители, и приобщенные к вампиризму — все получали имя своего покровителя. За эти века традиция изменилась, но не особенно.

Например, Фесс Ференц был сыном по крови (рожденным женщиной) Иона Ференца; его мать из Странников умерла, дав жизнь гиганту. Размеры младенца произвели впечатление на отца, и он оставил дитя в живых. Непростительная ошибка! Когда Фесс малость подрос, он убил своего папу, вскрыл тело и пожрал вампирское яйцо. Так что Ион никому его не передал. Замок родителя “естественно” отошел юному Фессу.

В свое время Шайтан породил множество потомков — разными способами; яйцо же свое он передал своему сыну Шайтару, который и сам родил немало вампиров. И потомки Шайтана по крови носили имена Шайтос, Шайлар Мучимый Кошмарами, Шайтаг и тому подобные. И еще среди потомков Шайтара, сына Шайтана, была одна особа, по прозванию Шейлар Шлюха; могли быть и другие с подобными именами, восходящими к первоисточникам. Это все происходило еще до того, как Шайтан был изгнан.

Так что, пожалуй, нет ничего удивительного в появлении теперь, через три с половиной тысячи лет, этого Шайтиса, которого изгнали, как и его предка. Да, такое вполне возможно. Вопрос в другом: прямой ли он потомок? Что ж, кровь — это жизнь, значит, кровь и расскажет.

Да, кровь, несомненно, расскажет.

— Возьмите его кровь, — скомандовал Шайтан своим маленьким слугам, — кто-нибудь, сделайте это. Один раз куснуть, и все. Больше ничего с ним не делать.

Объяснять подробнее было не нужно.

Дремлющий в своем ледяном убежище Шайтис вряд ли почувствовал, как крохотные зубы-иголочки впились в мочку его уха и высосали капельку крови, он едва ли уловил шелест маленьких крыльев, вылетевших из его берлоги, промчавшихся по замерзшему лабиринту ледяного замка, а потом выпорхнувших из этой удивительной скульптуры в мир, навстречу ярким ночным звездам.

А вскоре малютка кожан уже устремился вниз, в потухший кратер, в сернисто-желтые апартаменты Шайтана, и завис там в ожидании дальнейших распоряжений.

— Лети сюда, малыш, — донеслась команда из темного угла. — Я тебя не раздавлю.

Крошечное создание подлетело ближе и, сложив крылья, вцепилось в руку. Вернее в то, что служило существу рукой. Альбинос выплюнул сгусток слюны, в котором мерцала рубиновая бусинка крови.

— Молодец! — похвалил Шайтан. — Теперь лети.

Крошечный кожан поспешил выполнить приказ и упорхнул, оставив хозяина наедине с его каверзными замыслами.

Шайтан как зачарованный долго вглядывался в яркую бусинку. Это была кровь, а кровь — это жизнь. Он ждал с нетерпением, когда вампирская плоть его ладони раскроет крохотный рот и всосет капельку. Таков инстинкт вампира, все произойдет само собой — если это просто кровь человека. Но он напрасно ждал — Шайтис, как и он сам, не был обычным человеком. Да, совсем как он.

И тогда он шепнул, каркнул дрожащим голосом:

— Мой! Плоть от моей плоти!

И тогда капелька задрожала, впиталась в покрытую струпьями ладонь, как будто это была губка.

Шайтис спал долго.

Пушистые кожаны хранили его тепло (во всяком случае, не позволяли ему замерзнуть в ледяной берлоге); раны его затягивались, мысли были надежно укрыты, как и сам он. Но вот пришло время проснуться, покинуть убежище. И в этот самый момент его тайна была раскрыта.

— Что? Кто это? — Шайтиса окончательно разбудило невольное восклицание, отдавшееся в его мозгу.

Еще не смолкло эхо, а Шайтис уже был на ногах. Его живое одеяло превратилось в пушистый рой попискивающих снежных хлопьев; мгновение — и живой сугроб взлетел и исчез, всколыхнув воздух шелестом крохотных крыльев. Еще через мгновение боевая рукавица облегала правую руку. Шайтис осторожно выпустил наружу ауру вампира, чтобы обнаружить чужака. Он где-то рядом, раз почувствовал пробуждение Шайтиса.

Шайтис прекрасно владел искусством не выпускать наружу свои мысли во время сна, чтобы никто не мог подслушать его дремы; но в момент перехода от глубокого исцеляющего сна к пробуждению они непроизвольно выплеснулись — вроде зевка. И кто-то был настолько близко, что услышал. Очень близко.

Ментальные щупальца Шайтиса чуть коснулись разума чужака и тут же убрались обратно. Контакт был очень кратким, нельзя было распознать личность, но оба поняли, что рядом кто-то есть.

Шайтис огляделся. Из берлоги был только один выход. Если это ловушка, никуда не денешься. Придется рискнуть.

— Кто здесь? — Он втянул морозный воздух своим носом-хоботком, как у летучей мыши. — Это ты, Фесс, явился за ужином? Или мне пришла пора испачкать мою добрую рукавицу в твоей мерзкой крови и гное, Вольш, ублюдок?

Ответом был вздох удивления в разуме другого вампира:

— Ха! Шайтис! Значит, тебя не сожгли смертоносные лучи Странников?

Аркис Прокаженный! Шайтис сразу узнал его. Он с облегчением выдохнул, проследил с интересом, как его морозное дыхание оседает инеем на лед, и шагнул наружу. На ходу он пощупал свои ребра, поиграл мышцами, несколько раз глубоко вздохнул. Вроде все цело. Да и что это была за травма? Вампирской плоти особенно и не пришлось трудиться. Подумаешь, шишка тут, синяк там.

Аркис ждал его внизу, у ледяных ступеней. Для лорда Вамфири он был слишком коренаст. Ростом чуть больше шести футов, зато в толщину — добрых три! Громадная бочка, а не человек, и сила — немерена. Сейчас он, похоже, чуть похудел. Шайтис двинулся навстречу легким крадущимся шагом; человека удивила бы такая походка — как в засаде, но у вампиров она считалась нормальной.

Мгновение они разглядывали друг дружку.

— Ну что, — сказал Шайтис, — мир? Или ты слишком голоден, чтобы трезво соображать? Скажу откровенно: мне бы пригодился сейчас друг. А ты, как я погляжу... Ха! Мы в одинаковых обстоятельствах. Решай сам. Но я знаю, где еда!

Тот встрепенулся.

— Еда? — Он уставился на Шайтиса, ледяное дыхание облачком вырывалось изо рта.

Аркис просто-напросто оголодал. Шайтис наградил его хмурой ухмылкой, достал из мешка последний мерзлый кусок медвежьего сердца, откусил разом половину и кинул оставшуюся часть Прокаженному. Тот схватил кусок на лету и, повизгивая, запихал в рот.

Отцом Аркиса был Моргис Выпь, а матерью — бездомная бродяжка из Странников. Она была больна проказой и заразила Моргиса. Ужасные струпья покрыли вскоре его тело: первым делом — член, потом — губы, глаза и уши. Болезнь сжигала его, как огонь, она распространялась по его телу так быстро, что вампир в нем не справлялся с лечением. Моргис не смог терпеть эти муки. Он подхватил в охапку свою одалиску-Странницу и с горящей головней в руках прыгнул в выгребную яму, жалобно крича, как выпь, в полном соответствии с прозвищем. Скопившийся в гниющих отбросах метан довершил дело. Так молодой Аркис неожиданно стал лордом и полноправным хозяином превосходного замка. И самое удивительное — Аркис не подхватил заразу у своих родителей, по крайней мере — пока. И скорее всего — никогда не заболеет. С тех пор миновало немало закатов. Хотя звали его все равно — Прокаженный.