В погоне за метеором - Жюль Верн

Но Зефирен Ксирдаль тут же подумал, что о его вмешательстве никому ничего не известно. Следовало немедленно сделать это достоянием гласности. Тогда Международная конференция не станет тратить времени на заведомо бесплодную работу.

Оттолкнув ногой осколки двадцати семи банок, он поспешил в ближайшее почтовое бюро, откуда и отправил телеграмму, которую мистер Гарвей затем огласил с высоты своего председательского кресла. Никто, право же, не виноват, если по рассеянности, поразительной для такого нерассеянного человека, Зефирен Ксирдаль забыл подписаться под телеграммой.

Покончив с этим делом. Зефирен Ксирдаль вернулся к себе. В одном из научных журналов он почерпнул все нужные ему сведения о поведении метеора в последние дни, а затем, вторично откопав свою подзорную трубу, провел весьма плодотворные наблюдения, которые и легли в основу его новых расчетов.

К середине ночи все расчеты были уже закончены. Ксирдаль включил машину и принялся изливать в пространство лучистую энергию в том направлении и с той интенсивностью, какая была ему нужна. Полчаса спустя он остановил машину, улегся в постель и заснул сном праведника.

В течение двух дней Зефирен Ксирдаль продолжал свои эксперименты. На третий день, в тот момент, когда он выключил свою машину, к нему кто-то постучался. Распахнув дверь, Зефирен Ксирдаль оказался лицом к лицу с банкиром Лекером.

— Наконец-то я застал тебя! — воскликнул Робер Лекер, переступив порог.

— Как видите, я у себя! — произнес Ксирдаль.

— На этот раз мне повезло, — ответил Лекер. — Не знаю, сколько раз я понапрасну взбирался на твой несчастный седьмой этаж! Где ты, черт возьми, пропадал?

— Я ненадолго отлучился, — пробормотал Ксирдаль, невольно покраснев.

— Отлучился! — с возмущением воскликнул господин Лекер. — Отлучился! Да ведь это безобразие; Нельзя же заставлять людей так беспокоиться!

Зефирен Ксирдаль с удивлением взглянул на своего крестного. Он, разумеется, знал, что вправе рассчитывать на доброе отношение своего бывшего опекуна… но настолько…

— Но, дядюшка, почему это вас так трогает? — спросил он.

— Почему это меня так трогает? — воскликнул Лекер. — Да ты не знаешь разве, несчастный, что все мое состояние сейчас держится на тебе?!

— Не понимаю, — заявил Ксирдаль, усаживаясь на край стола и подвигая гостю свое единственное кресло.

— Когда ты пришел ко мне, — начал Лекер, — и рассказал о своих фантастических планах, тебе в конце концов, признаюсь, удалось меня убедить.

— Еще бы! — заметил Ксирдаль.

— Так вот — я решительно поставил на твою карту и вел на бирже серьезную игру на понижение.

— На понижение?..

— Ну да, я приказал продавать…

— Что продавать?

— Золотые прииски! Тебе ведь понятно: если болид упадет, золотые прииски понизятся, и тогда…

— Понизятся?.. Все меньше и меньше понимаю, — перебил его Ксирдаль. — Какое действие моя машина может оказать на какие-то золотые прииски?

— Разумеется, не на самые прииски, — согласился господин Лекер. — А вот на уровень акций — это дело другое.

— Пусть так! — уступчиво произнес Ксирдаль. — Вы, значит, продали акции золотых копей. Это не бог весть как серьезно. Это только доказывает, что у вас есть такие акции.

— Да нет же! У меня нет ни одной!

— Вот так ловко; — воскликнул Ксирдаль с удивлением. — Продавать то, чего у тебя нет, — здорово хитро! Мне бы это было не по плечу.

— Такая штука, мой друг, называется биржевой операцией, — пояснил банкир. — Когда нужно будет представить акции, я их куплю, вот и все.

— Но какая же в этом выгода? Продавать для того, чтобы затем снова покупать… Не больно это умно на первый взгляд!

— Вот тут-то ты ошибаешься: ведь к этому времени акции золотых приисков упадут в цене…

— А почему же они упадут в цене?

— Да потому, что болид пустит в оборот больше золота, чем имеется в настоящее время на всей земле. Поэтому стоимость золота упадет по меньшей мере наполовину, и вот тогда цена на акции золотых копей опустится до ничтожной цифры, чуть ли не до нуля. Теперь ты, наконец, понял?

— Конечно, — несколько неуверенно ответил Ксирдаль.

— Вначале, — продолжал Лекер, — я радовался тому, что поверил, тебе. Заметные изменения в курсе болида, ожидание его падения вызвали первое понижение в двадцать процентов на золотые акции. Глубоко убежденный, что последует еще более значительное понижение, я очень сильно зарвался.

— То есть?..

— То есть продал огромное количество золотых акций…

— Не имея их на руках, как и прежде?

— Разумеется… Теперь можешь себе представить мое волнение при создавшихся обстоятельствах: ты исчез, болид, задержанный в своем падении, блуждает по всему небосклону… И вот результат — золотые акции снова поднимаются, а я теряю колоссальные суммы! Как прикажешь мне к этому относиться?

Зефирен Ксирдаль с интересом глядел на своего крестного. Никогда еще не видал он этого, обычно столь сдержанного, человека таким взволнованным.

— Я не вполне уяснил себе вашу комбинацию, — произнес, наконец, Ксирдаль. — Это слишком сложно для меня. Одно я, кажется, понял: вам было бы приятно, чтобы болид свалился. Ну так вот: будьте спокойны, он свалится.

— Ты за это ручаешься?

— Ручаюсь.

— Своим честным словом?

— Своим честным словом… Но вы-то приобрели для меня участок?

— Конечно, — ответил Лекер. — Все в порядке. У меня при себе документы и купчая.

— Ну, тогда все отлично, — сказал Ксирдаль. — Могу вам даже сообщить, что опыты мои закончатся к пятому июля этого года. В этот день я покину Париж и отправлюсь навстречу болиду.

— Который свалится?..

— Который свалится.

— Я поеду с тобой! — воскликнул господин Лекер с волнением.

— Что ж! Если вам это улыбается… — произнес Зефирен Ксирдаль.

То ли сознание ответственности перед господином Лекером, то ли научная заинтересованность, снова целиком охватившая его, — но некое благотворное влияние удержало Ксирдаля от дальнейших безумств. Начатые опыты проводились серьезно и методически, и таинственная машина возобновляла свое жужжание вплоть до 5 июля раз по четырнадцать в сутки.

Время от времени Зефирен Ксирдаль проводил астрономические наблюдения за метеором. Это давало ему возможность убедиться, что все протекает без заминок и в полном соответствии с его предположениями.

Утром 5 июля он в последний раз направил свой объектив к небу.