Дары Пандоры - Майк Кэри

Таким образом, они обходят сорняки и пырей, вот почему Колдуэлл видит это.

Она замедляется, а потом и вовсе останавливается. Она не верит своим глазам, но продолжает смотреть. Это абсолютно невозможно.

Один из голодных идет посередине дороги. Женщина – ее биологический возраст, когда она столкнулась с патогеном Офиокордицепса, вероятно, не превышал тридцати лет. Она, кажется, довольно хорошо сохранилась, не считая повреждений от укуса на левой стороне лица. Только серые нити вокруг глаз и рта свидетельствуют о том, что она давно покинула человеческую расу. На ней коричневые брюки и белая блузка с рукавами по локоть; стильная одежда для лета, эффект несколько омрачен лишь тем, что одну туфельку она потеряла. Длинные прямые светлые волосы заплетены в косичку.

Она толкает коляску.

Из двух вещей, которые делают это невозможным, Колдуэлл сначала останавливается на менее важной. Почему она ходит? Голодные либо бегают, когда преследуют добычу, либо стоят на месте, когда добычи нет. Промежуточного состояния неторопливой ходьбы еще никто не отмечал.

Ну и второе – почему она цепляется за объект? Среди многочисленных способностей, которые человек теряет, когда Офиокордицепс проникает в мозг, – способность использовать инструменты. Детская коляска должна быть бессмысленна для этого существа, как уравнение общей теории относительности.

Колдуэлл не может ответить на эти вопросы. Она пятится назад, пока не пересекается с траекторией голодной женщины, чтобы смотреть на нее краем глаза. Боковым зрением она видит, что Паркс поднимает руку, давая команду группе остановиться. Она не обращает внимания. Женщина слишком важна, такой шанс нельзя упускать.

Она стоит прямо на пути пошатывающейся экс-женщины. Коляска слегка ударяет ее в бок, и женщина останавливается. Ее плечи и голова опускаются. Теперь она похожа на остальных: все лампочки погасли, блок питания выключен и ждет, пока кто-нибудь снова его не включит.

Паркс и все остальные замерли. Они смотрели на Колдуэлл, не в силах помешать ей. К тому же ей слишком поздно беспокоиться о том, сработает ли ее зэд-блокатор на такой короткой дистанции, впрочем, Колдуэлл и не собирается беспокоиться.

Передвигаясь с ледяной медлительностью, она обходит коляску. Отсюда она может видеть, что у голодной больше травм, чем показалось с первого взгляда. Ее плечо разорвано, плоть кусками свисает. Белая блузка сзади оказалась черной из-за давно высохшей крови.

Внутри коляски висят резиновые утки на веревке, кружащиеся в бессистемном танце, и лежит большое желтое пыльное одеяло, скрывающее то, что все еще может быть там.

Голодная, кажется, не чувствует Колдуэлл. Это хорошо. Врач начинает двигаться еще более плавно и медленно, чем раньше. Она протягивает руку к верхней кромке одеяла.

Берет складку густой жесткой ткани большим и указательным пальцами и медленно, как ледник, тянет его на себя.

Ребенок был мертв в течение длительного времени. Две большие крысы, поселившиеся в его грудной клетке, пронзительно визжа в знак протеста, запрыгнули на плечи Колдуэлл.

Она отшатнулась с бесшумным криком.

Голова голодной дернулась, поднялась и повернулась. Она смотрит на Колдуэлл с широко раскрытыми глазами. Из открытого рта виднеется серая гниль и черные огрызки зубов.

Сержант Паркс делает одиночный выстрел в затылок голодной. Ее рот открывается еще шире, а голова наклоняется вбок. Она падает на свою коляску, которая катится вперед, подпрыгивая на гравийной дороге.

Голодные со всех сторон возвращаются к жизни и поворачивают головы, как дальномеры.

– Иди ко мне, – рычит Паркс.

Затем ревет:

– Бежим!

Они чуть не погибли в первые секунды. Потому что, несмотря на крик Паркса, все застыли.

Это только кажется, что есть куда бежать. Голодные бегут на них со всех сторон, а окна между ними быстро исчезают.

Остается лишь один путь, по которому они могут убраться отсюда. И Паркс начинает расчищать в нем окно.

Три выстрела опрокидывают трех бегущих мертвецов. Два выстрела мимо. Паркс сильно толкает Джустин, выводя ее из ступора. Галлахер, в свою очередь, помогает доктору Колдуэлл и маленькому голодному ребенку, Мелани, проснуться и начать движение.

Они перепрыгивают упавших голодных, царапающихся, как тараканы, в бессмысленных попытках подняться и дотянуться до людей. Если бы у Паркса было время, если бы не тикали, возможно, последние секунды их жизни, он бы сделал несколько контрольных выстрелов в голову. Но в этой ситуации ему остается лишь всадить несколько пуль по корпусу полулежащих голодных, пригвоздив их к земле на некоторое время.

Все идет хорошо, пока Джустин не падает. Один из продырявленных голодных схватил ее за ногу и подбирается к ее телу, судорожно перебирая руками.

Парксу приходится остановиться, долгое время целиться, чтобы пустить вторую пулю под ухо бывшему человеку. Теперь можно двигаться дальше. Джустин быстро вскакивает на ноги и продолжает бежать, не оборачиваясь. Хорошо. Жене Лота следовало бы провернуть такой же фокус.

Он стреляет направо и налево. Но только по тем, кто ближе всего, кто собирается прыгнуть или схватить. Галлахер делает то же самое, и, хотя темп его стрельбы полное дерьмо, он хотя бы не останавливается перед каждым выстрелом. Это лучше, чем превратиться в цель, как Дик Мертвый Глаз, остановившись слишком надолго.

Они у ворот сейчас, и Паркс не видит на них замка, но они заперты. Должно быть, их открывали дистанционно, но прошлое есть прошлое, а в дивном новом посмертном мире это всего лишь неработающие, черт бы их побрал, ворота.

– Наверх! – кричит он. – Перелезаем!

Легче сказать, чем сделать. Забор высотой с человеческий рост с декоративными копьями наверху не любит, когда через него перелезают. Но они пытаются. Паркс оставляет их, разворачивается и продолжает стрелять.

Теперь уже не разберешь, кто ближе и опаснее. Переводите режим в автоматический и цельтесь по ногам. Опрокидывая первый ряд голодных, мы одновременно замедляем и второй.

Единственный минус – их становится все больше. Шум – как звонок колокольчика к ужину. Голодные, толкаясь, бегут на них со всех сторон. Их численность не ограниченна, в отличие от его боеприпасов.

Которые внезапно заканчиваются. Пистолет перестает вибрировать в руках, и шум от выстрелов эхом разносится по округе, постепенно стихая. Он выбрасывает пустой магазин и нащупывает другой в кармане. Это движение у него так отточено, что он мог бы повторить его во сне. Резким движением он вставляет новый магазин в пистолет и максимально отводит затвор.

Но обратно он возвращается только наполовину. Оружие бессмысленно, когда его заклинило, – первый патрон, скорее всего, не до конца зашел в ствол. Два голодных уже готовы броситься на него, оба спереди, но один правее, другой левее (образуя треугольник). Один был мужчиной, другой женщиной. Их разделяет всего секунда.