Дары Пандоры - Майк Кэри

Остальные подходят к ним, Галлахер позже всех, потому что ждал сигнала от Паркса. Сержант говорит им проверить мешки и ящики, но в них одни сувениры да драгоценности – единственное, что было важно бывшим владельцам. Нет даже одежды, только ДВД-диски, книги, письма и украшения. Немного еды, но вся она была скоропортящаяся: гнилые яблоки, заплесневелый хлеб, бутылка виски, разбившаяся, когда мешок уронили на асфальт.

Джустин открывает рюкзак. «Господи боже!» – бормочет она. Запустив руку внутрь, что-то достает из него. Деньги. Связка пятидесятифунтовых банкнот, совсем новых, с банковской резинкой. Абсолютно бесполезная вещь. Спустя двадцать лет после того, как мир превратился в свалку, кто-то продолжал думать, что придет время, когда деньги вновь будут что-то значить.

– Триумф надежды над опытом, – замечает Паркс.

– Ностальгия, – говорит доктор Колдуэлл категорично. – Психологический комфорт перевешивает логические возражения. Все нуждаются в одеяле безопасности.

Только идиоты, думает Паркс. Лично он, как правило, говорит о куда менее абстрактной безопасности.

Галлахер смотрит на них по очереди, не понимая, что происходит. Он слишком молод, чтобы помнить деньги. Джустин пускается в объяснения, но вскоре качает головой и говорит: «Зачем я буду портить твою невинность?»

– В фунте было сто пенсов, – говорит голодный ребенок. – Но только после 15 февраля 1971 года. До этого в одном фунте было двести сорок пенсов, но они назывались по-другому – гроши.

Джустин смеется:

– Очень хорошо, Мелани. – Она срывает резинку с одной пачки денег и бросает их в воздух. – Пенни с небес, – говорит она, когда горячий ветер подхватывает их и уносит. Голодный малыш улыбается, как будто водопад из макулатуры – это фейерверк. Она прищуривается, чтобы следить за тем, как они разлетаются.

Они неплохо продвинулись, считает Кэролайн Колдуэлл.

Ей трудно это сказать, потому что чувство времени для нее слегка искажено благодаря двум неприятным факторам. Первым из них была лихорадка, которая прогрессирует в ней со вчерашнего вечера. Вторым – обезвоживание, до которого она себя довела, пока они шли, усугубив последствия первого фактора.

Она наблюдает собственную болезнь как будто со стороны не потому, что всю жизнь занималась только наукой, а потому, что это помогает, как ей кажется. Она отмечает сильную усталость конечностей, боль в голове, усиливающуюся после каждого шага по раскаленному асфальту, – но все равно продолжает двигаться без перерыва, ведь это всего лишь физиология, не способная повлиять на ее разум.

Который занят сейчас повторением старых вопросов снова и снова в свете новых данных.

Она прочитала множество подробных отчетов о кормлении голодных, но никогда не видела этого своими глазами (не считая испытуемых в искусственно созданных и полностью контролируемых условиях, а это совсем другое дело). Ей кажется удивительным тот факт, что голодные продолжали есть человека в машине, пока его тело не перестало быть жизнеспособным – пока на верхней части его торса совсем не осталось ни кожи, ни мяса.

Это противоречит здравому смыслу. Колдуэлл ожидала, что голодный патоген будет лучше приспособлен, что Офиокордицепс будет манипулировать клетками хозяина более умело, подавляя голод после нескольких укусов, дабы дать возможность зараженному выжить. Это более эффективно, потому что новый носитель создаст дополнительные возможности для быстрого размножения патогена в определенном экологическом диапазоне.

Может быть, это побочный эффект слишком медленного созревания: штамм Офиокордицепса никогда не достигает своей финальной, половозрелой стадии развития, продолжая неотеническое бесполое деление в благоприятной среде вроде крови и слюны. И это, само собой, препятствует распространению благоприятных мутаций.

В следующих вскрытиях нужно более внимательно изучить клетки гипоталамуса. И еще посмотреть на дифференциальные уравнения проникновения грибкового мицелия в организм.

В миле от Стивенейджа – это достаточно близко, чтобы увидеть крыши домов и синевато-серый шпиль церкви, – сержант Паркс дает приказ остановиться. Он поворачивается к ним и говорит, что произойдет дальше, указывая на небо, как пророк:

– Солнце зайдет в ближайшие два часа. До наступления темноты нам необходимо найти место для ночлега. Юнкеры, скорее всего, продолжают нас искать, но это второй вопрос. Мы с Галлахером пойдем в город и зачистим необходимые дворы или переулки. После мы вернемся и заберем вас. Хорошо?

Очевидно, что нет. Колдуэлл видит по лицу Джустин, что ей тоже не нравится эта идея, но решает сама озвучить это, потому что знает, что сделает это более четко и лаконично.

– Ваш план не сработает, – говорит она Парксу.

– Сработает, если вы будете делать так, как вам сказали.

Колдуэлл складывает пальцы так, будто держит в них слова сержанта. Кончики пальцев неприятно покалывает.

– Именно поэтому он не сработает, – говорит она. – Потому что вы видите в нас людей, которые не могут за себя постоять, вся ваша надежда на рядового Галлахера. В попытке взять на себя весь риск вы увеличиваете риск для нас.

Паркс бросает на нее холодный взгляд.

– Оценка риска входит в мои обязанности, – говорит он ей.

Она собирается рассказать ему о недостатках плана, но Хелен Джустин первая начинает говорить:

– Она права, сержант. Мы собираемся идти через застроенные районы, где голодных гораздо больше. Это опасный участок пути, а мы не можем узнать насколько, пока не побываем там. Так почему же вы хотите проходить по нему трижды? Ведь вам придется сначала провести разведку, затем вернуться сюда, взять нас и опять пойти в город. А что будет, если в ваше отсутствие вернутся юнкеры? Мы не продержимся и секунды здесь, на открытом пространстве. Будет лучше, если мы пойдем с вами.

Паркс долго обдумывает это. Но Колдуэлл знает его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в ответе. Не в его репертуаре говорить «нет» исключительно из-за того, что сам до чего-то не додумался. Они с Джустин правы, в этом нет сомнений.

– Хорошо, – говорит он наконец. – Но двое из вас никогда не делали подобного раньше, так что лучше бы вам, черт подери, следовать моему примеру. Так, давайте подумаем. – Он переводит взгляд на рядового. – Вы когда-нибудь участвовали в беге с препятствиями?

Рядовой качает головой.

Паркс громко вздыхает, как человек, собирающийся нагнуться и поднять тяжелый груз.

– Хорошо. Правила дорожного движения остаются в силе, особенно о молчании – но теперь все немного изменится. Мы будем в прямой видимости голодных почти все время. Главная наша цель – не спровоцировать их. Двигайтесь медленно и плавно. Не смотрите им прямо в глаза. Не издавайте никаких звуков. Насколько можно дольше сливайтесь с окружением. Если вы сомневаетесь, что делать, посмотрите на меня, я подскажу.